- А если кого-нибудь все же поймают и он расколется?- спросил капитан. - Размотают всю веревочку, и пойдет народ в Сибирь...
- Думаю, что веревочка быстро оборвется,- возразил Корсаков. - На такой случай мы приняли целый ряд предосторожностей. Когда мы составляли боевые группы, то сделали так, чтобы члены одной группы не знали членов другой, а между собой общались только через командира группы. Им было запрещено обмениваться всякими личными координатами и встречаться друг с другом без санкции командира. Командиры, конечно, друг друга знают - еще по Абхазии, Боснии или Чечне, но они все поменяли место жительства и тоже не встречаются без моей санкции. Это только часть предосторожностей, так что если кого-то и поймают, катастрофы не произойдет. Ну а кроме того, командиры имеют инструкции на предмет восстановления организации после рассредоточения. Когда структура восстановится, то она будет уже далеко не беззащитна.
Ищенко слушал и чувствовал себя в каком-то нереальном мире, балансирующем на кромке обрыва перед тем, как рухнуть в бездну. Между тем собеседник капитана описывал падение в бездну как хорошо продуманный и вполне управляемый процесс. Ищенко и сам принадлежал к тем людям, которые не могут спокойно жить, не пытаясь изменить мир собственными усилиями. Бандиты регулярно отправлялись за решетку, справедливость время от времени торжествовала, однако мир никак не хотел меняться. Капитан решил когда-то, что другие могут сколько угодно продавать душу дьяволу, но он сам будет выполнять свой долг, и его совесть останется чиста. Однако растленный мир легко взломал его защитную оболочку, лишив возможности восстанавливать справедливость. Другой на месте Ищенко нашел бы себе денежную работу - возможно, даже с помощью своих вчерашних клиентов-уголовников, которые, как известно, редко держат на сыщиков обиду,- и жил бы себе не тужил, посмеиваясь над своим прежним начальством. Однако Ищенко такая жизнь представлялась до отвращения пресной и вообще никчемной.
- Ну хорошо, значит, ты стараешься не за деньги. Тогда за что?- в лоб спроил капитан собеседника.
- За то же, за что и все,- за хорошую жизнь,- ответил Корсаков. - Просто для одного хорошая жизнь - это деньги, бабы и так далее, а мне этого мало,- тебе, кстати, тоже. Мне важно не чувствовать себя униженным, важно сохранить чувство собственного достоинства, а для этого я должен жить в достойной стране. Но разве я живу в достойной стране? Разве достойная страна потерпит, чтобы ее без единого выстрела разодрали на части? Мы - один народ, а нам постоянно вдалбливают, что одни из нас - русские, другие - украинцы, третьи - белорусы, и на этом основании мы должны разъединяться. Запад очень радеет за национальное самоопределение, когда это касается нас,- интересно, почему же те же итальянцы, те же немцы столько времени бились за объединение отечества? А Гражданская война в США? В Италии столько диалектов, что люди из разных мест друг друга не понимают, в Германии почти такая же картина. Значит, там можно пренебрегать такими различиями, а мы из-за каких-то надуманных различий должны развалить свою страну, наплевать на собственную историю? Мой родоначальник когда-то выехал на службу к московским князьям из Чернигова, но ему и в голову не приходило, что он едет в чужую страну, к чужому народу. Где это видано, чтобы одна страна, в которой живет один народ, вдруг разделилась на части, и эти части стали друг другу чужими? Это совершенно нелепо. Такое положение можно искуственно устроить,- подобные примеры в истории бывали,- но долго оно продолжаться не может.
