Кольцевой разлом - Андрей Владимирович Добрынин

По краям белесого, словно выцветшего от жары неба громоздились клочковатые неопрятные облака, никак не желавшие разразиться дождем.

  Капитан Ищенко, одуревший от безделья, вяло брел по Трубниковскому переулку от Поварской к Новому Арбату и ощущал, как волны зноя, исходящие от раскаленных камней, окатывают все его тело при малейшем колебании воздуха. После вчерашней попойки капитан не усидел дома - на душе было пусто, одиночество казалось нестерпимым, но в то же время капитан не хотел звонить никому из своих знакомых, потому что чувствовал себя никчемным и никому не нужным. К наличию свободного времени Ищенко не привык, потому что никогда прежде не имел его в таком количестве. Сидя перед телевизором или валяясь с книжкой на диване, капитан никак не мог забыть о том, что в это самое время где-то за стенами его жилья происходят события, требующие его срочного вмешательства. Если бы его спросили, какие конкретно события так его беспокоят, он не смог бы ответить - просто его собственный пульс бился в унисон с пульсом колоссального города.

   Собственно говоря, капитан Ищенко являлся уже отставным капитаном. По утверждению его начальства, он не справлялся с работой оперуполномоченного уголовного розыска. Основанием для такого вывода послужило рассмотрение нераскрытых дел, состоявших в ведении капитана - этих дел оказалось якобы недопустимо много. Предлог был явно надуманным, Ищенко ни на секунду не принимал его всерьез, потому что на любом оперативнике постоянно висит множество нераскрытых дел, причем их количество тем больше, чем больше данный оперативник загружен работой. На таких основаниях любого коллегу Ищенко можно было хоть завтра выкинуть на улицу. К тому же личный показатель раскрываемости у капитана постоянно находился на рекордном уровне, и тем не менее это никого не смутило, когда принималось решение об увольнении: учитывалось не количество раскрытых дел, а количество "висяков". Дополнительным аргументом за то, чтобы выпереть капитана со службы, стали поступавшие на него многочисленные жалобы. По количеству жалоб Ищенко также являлся рекордсменом, однако это указывало не столько на его пренебрежение к закону, сколько на служебное рвение. Добывая улики, опер всегда балансирует на грани беззакония, а частенько и преступает ее. Оправдать его может только результат, а с результатами у капитана Ищенко, если смотреть непредвзято, все было в порядке. Ему никогда не удалось бы добиться подобных показателей, если бы он, как многие другие, обставлял каждый свой шаг ордерами и письменными распоряжениями начальства. Впрочем, когда начались служебные неприятности, никакие показатели капитану не помогли.