Они обогнули стол, и тут Илси замерла, увидев возле двери громадную алую лужу, перекрывающую выход. Ее глаза расширились.
— Я не могу на это наступить…
Норберт молча подхватил ее на руки, прошел по луже, пересек зал, мельком посмотрел, оглянувшись, на цепочку своих кровавых следов — тут его опять затошнило, и он ускорил шаги… Подошвы липли к полу. Никто из понурых охранников не пытался остановить детей губернатора.
Снаружи совсем стемнело, вдоль аллеи сияли фонари — грозди шаров на тонких стержнях, которые тоже слабо светились.
— Отвезти тебя домой?
— Да… У тебя есть машина?
— Арендованная.
До выхода из парка он донес ее на руках — сестра весила даже меньше, чем он думал. У ворот стояли два фургона с включенными мигалками и «скорая помощь», в небе висел полицейский магнитоплан. Кто-то направил на Норберта и Илси слепящий белый луч, но, узнав, не стал задавать вопросов. Отыскав среди скопища автомобилей свой «Хезнар», Норберт распахнул дверцу.
— Забирайся.
— Спасибо, — она попыталась улыбнуться.
Когда парк и пульсирующие огни исчезли за поворотом, Норберт посоветовал:
— Расслабься. Отец в одном прав — все обошлось. Я вот не переживаю, хотя потерял больше всех.
— Почему? — удивилась Илси.
— Рассчитывал, что наемся на сутки вперед, а теперь ни черта в желудке не осталось.
— Тебе нечего есть? Я не знала… Зря ты раньше не сказал. Я могу давать тебе продукты из нашего холодильника.
— Влетит.
— Не влетит. Скажу, что я сама все это съела.
Сокьянский парк находился неподалеку от губернаторской резиденции, на дорогу ушло около пяти минут.
— Подожди здесь, — шепнула Илси в вестибюле.
На серовато-зеленом с разводами полированном камне блестели неподвижные блики; залитый ярким светом плафонов, вестибюль походил на внутренность тщательно сработанной нефритовой шкатулки. Засунув руки в карманы, Норберт прислонился к прохладной круглой колонне.
— Что, праздник кончился? — спросил охранник.
— Ага.
Подумав о «празднике», Норберт криво усмехнулся. Потом опять мысленно вернулся к сравнению дома, где живет сестра, с декоративной шкатулкой… Обеспеченное, но невеселое существование Илси имеет еще один минус: невозможность наблюдать реальную жизнь, сопоставлять, анализировать — и, как следствие, отсутствие жизненного опыта. Кое-какие вещи, очевидные для Норберта, от ее восприятия ускользают. Например: Карен, чьей добротой Илси так восхищается, вовсе не такая добрая… Норберт отметил и уверенно-властное выражение, мелькавшее порой на ее лице, и насмешливые интонации (когда Карен разговаривала с губернатором), и то, что ее, одну из немногих, не вырвало. Она отлично владела собой. У Норберта возникло подозрение, что ей и раньше случалось убивать людей…
