— Что ж, рубите, если можете!
— Ну нет, теперь им до твоих ветвей не добраться! — сказал как-то орел — царь птиц, подлетая к ели. Он был настолько любезен, что опустился прямо на ель, с достоинством сложил свои крылья и стал чистить перья, запятнанные кровью какого-то злополучного ягненка.
— Видишь ли, я хочу предложить своей царице поселиться здесь, в твоих ветвях. Дело в том, что она ждет птенца — добавил он тише, глядя на свои обнаженные ноги, и вдруг смутился, потому что на него сразу нахлынули воспоминания о тех весенних днях, когда под первыми лучами солнца тобой ни с того ни с сего овладевает сладкое безумие. Но вот он снова поднял голову и посмотрел из-под густых бровей на черные скалы: не пора ли царице в путь, ведь она так страдает, она скоро будет матерью… Он взлетел, и через минуту ель увидела высоко-высоко в синем небе, выше самых высоких горных вершин, орлиную чету, которая, возможно, обсуждала в это время свои домашние дела. И ель невольно почувствовала некоторое беспокойство, ибо, хоть она и была очень высокого мнения о своей особе, ей бы очень хотелось баюкать на своих ветвях орлиное семейство. Но вот орлы вернулись и опустились прямо на ель. Не тратя времени на разговоры, они принялись собирать сучья для гнезда. А ель еще шире расправила свои ветви: ведь теперь и подавно никто не решится посягнуть на них.
Между тем по всему лесу пошла молва о том, какой чести удостоилась старая ель. Недалеко от нее росла прелестная маленькая березка. Ее стройная фигурка отражалась в зеркальной поверхности озера, и она считала, что уже может рассчитывать на взаимность молодого снегиря, который нередко дремал после обеда на ее ветвях. Березка дарила снегиря ароматом своей зелени, приклеивала к своим листочкам всяких мелких насекомых, чтобы снегирю было легче ловить их, а в жару даже устраивала из веток маленький домик, крытый зелеными листьями; снегирь совсем уже было решил обосноваться здесь на лето… и тут, как назло, на большой ели поселился орел. Пришлось снегирю искать новое пристанище. Вот было горе-то! И он грустно прощебетал свою прощальную песенку, но только тихо-тихо, чтобы чего доброго не услышал орел. А березка так горько плакала, роняя слезы в ручей, что, казалось, даже подурнела от горя. Переполошились и воробьи в ольховой рощице. Раньше они вели такую развеселую жизнь, что живущий неподалеку на старом ясене дрозд никогда не мог вовремя уснуть и постоянно бранился по этому поводу. Всегда серьезный дятел с соседнего дерева так смеялся над ним, что раз чуть даже не свалился на землю. И вдруг они увидели орла на большой сосне! Тут и дрозд, и воробьи, и дятел, и вообще все, кто умел летать, кинулись сломя голову, кто куда. А дрозд дорóгой клялся и божился, что теперь уж он выберет себе квартиру подальше от таких соседей, как воробьи.
