Захотелось вскочить на корму, двинуть так, чтоб полетел Разиня за борт в ледяную воду, но сдерживала какая-то сила, и я только теснее вдавился телом в корму лодки. Наверное, словно угадав моё намерение, Разиня быстрее заработал веслом, направляя лодку к берегу.
Темнота начала окутывать посёлок, казалось, с вершин высоких елей поползла на улицу, начала пеленать кусты на лугу. За дальним лесом глухим весенним громом гудели самолёты – там был аэродром, там торопились люди с чемоданами. Уносят их в дальние края серебристые, как щуки, самолёты. А может, и мне надо подаваться из Светлого?
Уже на берегу Разиня сказал:
– Видал, Юрка ворочает, аж в ушах ломит…
– Какой Юрка? – удивлённо спросил я.
– Да сын мой Юрка, – тихо, будто примиряюще, сказал Разиня, – он лётчик у меня. Знаешь, как в газетах призывают: «Летайте самолётами!..» Вот он и летает…
* * *
За ужином я заговорил с тёткой Марьей:
– Сегодня на охоте дядя Андрей про сына вспомнил. А я, грешным делом, думал, что он бобылём живёт.
Тётка Марья на кухне щипала перо с охотничьих трофеев, поругивая меня за дополнительные заботы, на мгновение от занятий своих оторвалась.
– О Юрке говорил?
– Ага, о нём…
– Как же, как же… – оживилась тётка. – Есть у него сын. Только знаешь, у блудного отца сынов, как у зайцев теремов.
Тётка недовольно повела плечами, со злобой плюхнула тушку утки в миску, вытерла руки о фартук.
– Ты Варьку Косоплёткину знаешь?
Как не знать Варвару! Она через два дома жила от тётки в низеньком деревянном домике, и сама маленькая, живая, будто ртутная капля. Что самое примечательное в Варваре – так это глаза: угольно-чёрные, горящие каким-то негаснущим блеском. Ходит Варвара быстро, частит детскими шажками и говорит так же быстро, точно кто-то вот-вот перебьёт её. За два предыдущих отпуска видел я несколько раз Варвару, и говорок этот быстрый, как стук дятла, запомнил.
– Ну так Юрка – сын её. Она в наш посёлок после войны прибилась откуда-то с Украины с ребёнком на руках. Муж у неё на фронте в последний день войны погиб. Вот она и сбежала от тоски, мальчонку своего на руках принесла четырёхлетнего. А голодуха была – не дай Боже! Она и питалась, кто чего подаст, ночевала по домам, кто примет. Мальчонка её поболел-поболел и умер. Тут уж Варвара совсем ослабла, в глазах только огоньки и теплились. И из посёлка уезжать не хочет – родная могилка рядом, и тут жить – крыши над головой нет, кормиться нечем. Тогда в лесхоз рабочей пристроилась. Тут её и обворожил Разиня проклятый. Это он сейчас жердина жердиной, а в молодости представительный был, идёт, как лось стройный, и лицо лоснится. Прибилась к нему Варвара, от него и родила Юрку. А он, как только малыш появился, ей на дверь указал. И опять по домам пошла Варвара, где кто приветит. Потом, видать, совесть у Андрея заговорила, выписал ей леса, а домишко этот мужики поселковые за четыре выходных срубили.
