Простуду Фрося почувствовала на третий день, когда вдруг неожиданно ощутила, как закружилась голова, и небо, и земля слилась в единую серую мглу. Фрося вязала снопы на последнем ржаном поле вместе с другими колхозницами и сначала не придала значения этой неожиданной слабости: бывает, пройдёт. Она присела на связанный сноп, закрыла глаза, и тягостный звон в голове немного затих, ушла дрожь из рук. Несколько минут Фрося сидела не шевелясь, а когда открыла глаза, вроде всё успокоилось. Она снова принялась за работу, но через несколько снопов приступ опять повторился, земля качнулась, ушла из-под ног, и она повалилась на прогретую стерню тяжёлым снопом. И снова с трудом поднялась, но перед глазами в мелкой зяби качалось поле.
Фрося с трудом добралась до дома, в постели немного отдышалась, но противный липкий пот, кажется, струился из всех пор, и простыню хоть выжимай. В этой влажной постели Фрося не могла уснуть, а тяжесть в дыхании усилилась, она жадно ловила воздух, но его не хватало, как рыбе, выброшенной на берег.
На следующий день в больнице врачи нашли у неё плеврит лёгких, и жизнь словно померкла. Но в этот раз судьба свела Фросю с опытным врачом Антониной Фёдоровной, и та долго возилась с ней, откачав несколько литров жидкости из лёгких. Через две недели Фрося встала на ноги, бледная, с ослабевшими ногами, и Антонина Фёдоровна сказала ей ласково:
– Ну, милочка (словечко это у Антонины Фёдоровны было одним на всех), теперь я своё дело сделала. Остальное за тобой…
– А что я могу? – вздрогнула Фрося.
– Главное – беречь себя. И питание… Мёд надо с топлёным молоком пить…
– Да где же его взять-то, мёд? Его на рынке покупать – в дорогую копеечку обойдётся…
– К сожалению, милочка, другого я не придумаю, – нахмурилась врачиха. – Не придумаю – и всё.
Фрося долго размышляла над создавшейся ситуацией. Конечно, можно было бы продать корову, которая была у матери, и на вырученные деньги купить этот злосчастный мёд, а уж о молоке много думать не стоит – соседи бесплатно не пожалеют литр-другой. Но вот корова… кормилица она сейчас всей семьи, а младшая сестрёнка Алла, можно сказать, только на одном молоке и держится. Приловчилась девка, пьёт парное молоко кружками, как бычок, ей даже и прозвище такое Фрося дала – Бычок. Лет ей уже тринадцать, а всё равно ждёт не дождётся, когда стадо пригонят с пастбища, за матерью с литровой алюминиевой кружкой ходит и покачивается. И только Зорька в сарай вступит, мать в эту кружку прямо и доит корову. Звенят тугие струйки, а Алла, как кот, глаз с кружки не спускает, облизывается сладко. И кружку эту нецеженого молока залпом выпивает, блаженно потягивается…
