– Всё правильно – доверяем козлу капусту. Да у неё свои пять ртов, как у галчат, все разинуты.
Наверное, перепалка вспыхнула бы с новой силой, все знали, что Нюрка в карман за словом не полезет, припечатает, как горячим тавром, – на всю жизнь отметина будет, но в разговор вступила жена учителя. Она говорила медленно, на бледном, цвета первого снега, лице засеребрилась испарина.
– Видать, зря мы это дело затеяли. «Когда в товарищах согласья нет…» Так в басне написано. Ладно, Иван Васильевич, – сказала она, обращаясь к мужу, – будем ребятишек только чаем поить. Авось, не умрут с голоду…
Какая-то тягостная тишина, подобная предгрозовой, когда вся природа затихает, словно жадными воспалёнными губами ждёт целебную влагу, воцарилась на миг, но тут вскочил с места Симка, оттолкнул Федякина.
– Иван Васильевич, – крикнул он, – ты знаешь пословицу про то, как одна паршивая овца всё стадо мутит? Вот и у нас Алексашка Федякин – один из гурта. В его понятии один он каланча, а остальные – кусты, на которые кобели ноги поднимают…
Показалось, резвым весенним громом раскололо тишину, дробящиеся осколки смеха даже распугали грачей на школьных тополях. На лицах людей исчезла гнетущая горечь, они оживлённо заговорили, каждый по-своему, но главный смысл улавливался: да как же это посмел Алексашка усомниться в приехавшем учителе и его жене, в порядочности деревенских обитателей?! Кажется, ничего кощунственнее и придумать нельзя. Извечна деревня, и извечна в ней тяга к честности, порядочности, без глянца, от чистого сердца. Может быть, и сейчас кто-то бросился бы на Алексашку, накостылял по шее, как это недавно сделала Зинка Мура, но Серафим поднял руку, крикнул:
– Всё, братва, давай по домам. Договорились, как есть. Ты действуй, Нюра. Как говорят, больше пуда не молоть.
Федякин сжался, стал похожим на усохший осенний гриб, поняв, что не поддержат его земляки, но силы нашёл в себе, забурчал под нос:
– Всё решили, а вот кому колокольчик вешать – нет…
– Чего-чего?
– Что бурчишь, как дьякон?
– Вот зануда…
– О чём говоришь? – стараясь подавить людское возмущение, спросил Серафим.
– А ты знаешь, как мыши кота решили проучить? Ну и, значит, решили ему колокольчик на шею повесить. Дескать, пусть себе гад разгуливает да позванивает, предупреждает нашего брата, где он в сей момент находится. И хорошо решили, посмеиваются все. А потом вдруг подумали: а кто коту колокольчик этот вешать будет, а? Нету добровольцев, у всех поджилки трясутся. Вот и у нас тоже колокольчик некому вешать…
