оставил прежний хозяин. Сам он был человеком сугубо городским и на даче
чувствовал себя не в своей тарелке. Загородный дом он купил на всякий
случай, для внуков, как он говорил. Когда у Будылина-младшего родилась
дочь Кристина, отец отдал ключи от дачи сыну, и вздохнул свободно -
теперь ему больше не нужно было ездить за город - проверять целостность
своей недвижимости, и все свободное время он мог посвятить любимым
занятиям: чтению военных мемуаров и преферансу.
Сын принял отцовский дар без энтузиазма. Дачная жизнь его тоже не
привлекала, круг его интересов не выходил за пределы города. Он окончил
сценарный факультет ВГИКа, и привык к богемному образу жизни. К тому
же была у него одна страсть, которая предполагала постоянное общение с
людьми.
На вскидку Будылину можно было дать лет тридцать - тридцать пять,
на самом деле ему уже стукнуло сорок. Моложе своих лет он выглядел
благодаря здоровому образу жизни. Курил он изредка - сигару под виски, пил
только очень качественные напитки, два раза в неделю по утрам плавал в
бассейне, а по вечерам занимался фитнесом в престижном клубе на Чистых
прудах. И, тем не менее, был болен, болен тяжело и безнадежно с самого
детства, с трех лет.
Все началось с того, что он, уронил бабушкину шкатулку с рукоделием
и рассыпал по полу пуговицы. Он уже хотел собрать их и поставить
шкатулку на место, но вдруг замер - многообразие перламутровых,
костяных, стеклянных, пластмассовых и металлических кружочков
очаровало его. Одни были простые как таблетки аспирина, которыми
бабушка пичкала его, когда он промочил ноги на прогулке и слег с
температурой, другие сверкали всеми гранями, как камушки с маминого
медальона, третьи были сами как старинный медальон - все в причудливых
завитушках. Они были такие разные, но все же это были пуговицы, а не
какие-нибудь монеты. Именно это и произвело на него самое большое
впечатление: неожиданно он открыл для себя закон пуговицы, по которому
один предмет может иметь бесконечное число форм. Он поднимал с пола
каждую пуговицу по отдельности, и подолгу рассматривал, прежде чем
положить ее в шкатулку.
Бабушка, которая застала его за этим занятием, взяла в руки шкатулку
и тоже стала перебирать пуговицы.
- Вот эта перламутровая от дедовых кальсон. Военным по уставу
полагались кальсоны с завязками, но дед предпочитал пуговицы. Пришлось
мне переделывать так, как он желал.
А эта стеклянная от моего зеленого креп-жоржетового платья. Дедушке
