Существовала и еще одна причина для хорошего настроения — она сумела наконец-то приструнить братца, которому совсем недавно исполнилось семнадцать и корый всеми правдами и неправдами стремился избавиться от общества младшей сестры. А это было ужасно обидно. Ведь Мишель уже четырнадцать! Но даже когда она была маленькой, она всегда умела держать язык за зубами и никогда не жаловалась на брата. И дело было совсем не в том, что она боялась Дэнни, — просто она знала, что если бы наябедничала папе, то Дэнни получил бы хорошенькую взбучку. А Мишель жалела брата, потому и молчала.
Да уж! Много чего про Дэнни ей было известно. Например, про пожар прошлой зимой, когда цирк остался без конюшни. Брат с мальчишкой-конюхом курили на чердаке, и кто-то из них уронил в сено спичку или зажженную сигарету. Конюх сразу смылся, а Дэнни бросился гасить огонь. Вообще-то он молодец — не растерялся и даже спас лошадей. Только Мишель все равно было очень смешно, когда все-все, включая папу и дедушку Сэма, хлопали его по плечу и называли «наш герой». Она-то прекрасно знала, какой он герой.
Поскольку с лошадьми ничего не случилось, она промолчала, когда мальчишку-конюха поймали и дедушка Сэм орал на него и топал ногами. В конце концов, тот действительно был виноват — другое дело, что не он один. На следующее утро Мишель сообщила Дэнни, что все знает, но вместо слов благодарности брат обозвал ее «дурой» и разными другими отвратительными словами. Мишель от обиды расплакалась. Дэнни все-таки стало стыдно, и он пообещал ей:
«Ладно, Морковка. Я перед тобой в долгу».
Мишель снова улыбнулась: вот сегодня пусть этот долг и возвращает! Она уже догадалась, что Дэнни и его дружок Бобби что-то замышляют в Атланте, и потребовала, чтобы брат взял ее с собой. Нельзя сказать, чтобы Дэнни очень обрадовался.
— Я знаю, что ты поспорил с этим придурком Бобби Дюганом, — сказала она вчера вечером, когда они садились во второй вагон циркового поезда. Боба, работавшего на кухне и странно пялившегося на нее, Мишель недолюбливала и не считала нужным скрывать своего отношения к нему. — Если не возьмешь меня с собой, я все расскажу папе.
— Но это же шантаж! — возмутился Дэнни. В отличие от Мишель, которая унаследовала от матери рыжие волосы и голубые глаза, он пошел в отца — темноволосый и кареглазый, разве что в свои семнадцать он был уже на два дюйма выше родителя. Как обычно, он лениво и добродушно посмеивался, но Мишель не спускала с него настороженных глаз — она слишком хорошо знала коварный характер брата.
