— Думаешь, это не опасно? А вдруг у Дика наготове дробовик? — Выяснилось, что Стюарт думал примерно о том же, о чем и она. — Давай лучше поедем к моим родителям, и я приготовлю тебе что-нибудь поесть. Я все равно обещал привезти отцу смену одежды и бритвенные принадлежности.
Розлин посмотрела на его суровый Профиль. Стюарт выглядел так, будто не спал несколько суток.
— Ему нужно отдохнуть, да и тебе тоже.
— Он сейчас не уедет из больницы.
— Я знаю, — тихо согласилась Розлин и призналась: — На самом деле я действительно проголодалась.
— Еще бы. — Стюарт поморщился, вспоминая ее приступ рвоты.
— Врачи говорят, что терпеть осталось недолго. — Розлин искренне надеялась, что так оно и есть. — Утром я ем много, чтобы компенсировать потери. Ребенку это не вредит, я спрашивала.
— Я думал не о ребенке.
— Ой, прости, я такая тупая.
— Как пробка.
Нежность, которую Розлин успела увидеть в его взгляде, подействовала на нее как-то странно. Ее сердце вдруг сбилось с ритма.
Только без глупостей, не надо усматривать за его дружеским участием нечто большее, строго сказала она себе.
Колеса джипа зашуршали по гравию подъездной дороги. Розлин посмотрела в окно. На лужайке, разделенной дорогой надвое, паслись лошади. Сначала коневодство было для Мартина Роули всего лишь хобби, но со временем это занятие стало для него главным в жизни. Оставив адвокатскую практику, он рано отошел от дел и успел завоевать уважение опытных фермеров.
В доме было пусто. Особенно остро отсутствие Элли ощущалось в кухне, вся обстановка которой несла на себе отпечаток ее личности. Розлин знала, что Стюарта тоже поразила эта непривычная пустота, и ей стало его жаль.
Она села за большой сосновый стол, а Стюарт полез в буфет.
— Что ты хочешь: бекон, яичницу, сосиски?
— Давай все.
Воспоминания нахлынули так неожиданно, что у Розлин захватило дух. Однажды она уже просила у него «все» и получила это!
Неловкую паузу разорвал звон чашки, разлетевшейся на мелкие кусочки на кафельном полу. Стюарт в сердцах чертыхнулся и проворчал:
— Интересно, где у мамы веник и совок?
Розлин посмотрела на него, и ей показалось, что его голубые глаза потемнели, а смуглая кожа как будто натянулась, резче обозначая черты лица.
Она поняла, что это необдуманное замечание напомнило ему о том же самом, и сознание, что она не одинока в своих воспоминаниях, только усилило жаркое томление, охватившее все ее тело. Сердце тяжело забухало у нее в груди, а в горле пересохло.
