– Я понял, – сказал я, повернувшись к Роберту Карловичу. – Если я это сделаю, то вы потеряете ко мне интерес, отберете свои деньги и квартиру, а меня выкинете на улицу. Я прав?
– Андрей, – спокойно сказал Роберт Карлович, – давайте договоримся. Это ваши деньги и ваша квартира, и я никогда не попытаюсь их забрать. От исследований я вас тоже не намерен отстранять – грасперы на дороге не валяются. Просто вы начнете жить вполсилы, в десятую силы. Вы будете шипеть там, где раньше могли кричать или петь, ползать там, где раньше бегали и летали, будете ходить, согнувшись там, где раньше расправлял плечи. И никогда не забудете, что есть другая жизнь. И вы будете каждый день сожалеть, что выбрал жизнь червя.
– Ладно, ладно, червя, а вы сам-то кто? Вы не способны ощущать даже того, что я буду продолжать чувствовать, – внезапно разозлился я, – а другие грасперы, они тоже черви?
– Отвечаю по порядку, – казалось, Роберт Карлович совсем не обиделся. Я – один из хозяев этого мира. Не самый могущественный, но – хозяин. А вы, как и большинство грасперов, наемный служащий и навсегда им останетесь. Сейчас мы предлагаем присоединиться к тем, кто принимает решения за других.
– Траутман, – подключился к беседе Петров, – по первому требованию я предоставлю тебе необходимую формулировку обещания, помогу дать это обещание и обеспечу, чтоб медведи узнали, что ты им больше не интересен. Это только твой выбор.
– Мне нужно подумать, – несколько обескуражено произнес я. – Дайте мне время подумать. А сейчас, если не возражаете, мы могли бы еще немного поработать.
Следующей ночью я проснулся от шалимара или, как я всё чаще его называю, грэйса. Запах, как и положено, был очень приятным. Разложить его на составляющие, как всегда, не удавалось. Я подумал, что основная идея аромата – запах моря. Не того моря, что каждый с помощью ароматизатора может устроить у себя в ванной, а настоящего моря – с водорослями и ракушками выброшенными на берег, с тонконогими чайками, суетливо бегающими по кромке воды и клюющими всякую гадость. Я стряхнул с себя приятное оцепенение, которое на меня накатывает, когда приходит грэйс, снял трубку внутреннего телефона, стоящего в изголовье кровати, и набрал номер Роберта Карловича. Предупредил о грэйсе, глянул на часы, обнаружил, что спать еще можно больше трех часов, и с удовольствием закрыл глаза. Увы, ненадолго. Грянул ароматический взрыв. Я уловил два знакомых компонента – первый один из тех, что чувствовал незадолго до того, как охранники затеяли игру в Зарницу, а второй присутствовал при обращении нашего золота в прах, или, если быть точным, в свинец. Я еще раз позвонил Роберту Карловичу, положил трубку и прислушался. Ничего услышать я, конечно, не мог – звукоизоляция в моей банковской квартирке была просто потрясающая. Я еще немного послушал и незаметно для себя заснул.
