В тот злополучный день Петр Сергеевич, как всегда по средам, вот уже сорок четвертый год кряду, привычным маршрутом обходил центральные книжные магазины. Его знали все букинисты и все “жучки”, ему предлагали то, что от других прятали, с ним советовались, его оценкам доверяли, ему внимали как признанному авторитету. Он давно уже перешел в оценке книг на долларовый эквивалент, научился читать по лицам новообращенных библиофилов, что, кому и по какой цене можно впарить, легко овладел элементами блефа, который превращал расставание с любимыми книгами в азартную и весьма доходную игру. Так, например, сегодня он получил за прижизненного Пушкина с весьма сомнительным автографом сумму, втрое превышающую его годовую зарплату.
На Москву опускался летний вечер. По тихой Трубной улице, куда сослали из Столешникова знаменитый на всю страну “бук”, летел тополиный пух. На душе было легко и спокойно, карманы раздувались от денег, голова от планов, сердце от надежд, и если бы не эта пьяная компания у подвальной пивнушки на углу…
Вонь делалась невыносимой. От нее, как от наркоза, путались мысли, слабела воля, кружилась голова. Он, кажется, только теперь по-настоящему понял слова Сартра: “Ад — это другие”. Господи, как верно! Другие — это не только люди, но и их вещи, одежда, жилье…Странно, что он вспомнил именно Сартра. Экзистенциалистов Петр Сергеевич не жаловал, хотя и почитывал иногда не без интереса, причем захватывал и предшественников, включая Кьеркегора. Ему, убежденному и последовательному позитивисту, было любопытно искушать себя построениями сомнительными, но яркими и талантливыми. Все экзистенциалисты, полагал он, — а круг их значительно шире, чем принято считать, — просто не смогли найти себя ни в жизни, ни в науке, ни в творчестве, отсюда и их мрачная философия. Разница же состояла в том, что они придумывали себе пограничные ситуации — вследствие врожденной психопатии, склонности к эпатажу или злоупотребления наркотиками и алкоголем, — Петр Сергеевич в этой ситуации оказался. Поэтому сейчас прав Сартр. Не вообще прав, а именно сейчас.
Впрочем, позитивист — человек действия, а не пустых рефлексий. Для начала следовало проветрить комнату. Петр Сергеевич открыл настежь окно, отворил дверь на захламленный балкон. Решение оказалось ложным: с улицы пахнуло новой порцией вони — прямо под окнами располагалась помойка, где в мусорном баке сосредоточенно рылся тщедушный мужичонка.
