— С Ларисой был вчера?
— С ней.
— В дом бы привел. Стены в подъездах обтираешь. Пиджак весь в мелу.
«Маху дал. Надо было проверить», — подумал Кирилл и потянулся к чайнику.
— Отец чего так рано ускакал?
— Станок какой-то тип сломал.
— А это я загнал станок. — Кирилл плеснул в чашку кипяток.
Мать скосила глаза на сына, не переставая резать капусту.
— Я. Честно. Хотел одну штуку проверить… Сам не знаю, как произошло.
Мать поставила на стол кастрюлю и принялась соскребать капусту с доски.
— Расскажи отцу. Только наедине, а то съедят тебя в бригаде.
— Уйду я от них.
Минуту назад Кирилл и не думал об уходе. Мысль возникла неожиданно. Точнее, вначале он произнес эту фразу, а потом подумал о ее значении.
— Дурак. Где найдешь такого мастера, как отец?
— Уйду, — упрямо повторил Кирилл. — В тягость я им…
И уже потом, по дороге на завод, он все размышлял о том, что действительно уходить из бригады отца было бы глупостью. И место удобное — у окна, в сторонке, и заработки хорошие, и поучиться есть чему. Каждый механик в бригаде дело свое знает. Люди семейные, серьезные, почти непьющие.
Сложилась бригада Алехина давно. Никого они к себе не брали, и только Кирилл был зачислен по второму разряду. Правда, и у Сопреева был сын, и у Кирпотина, однако им Павел отказал, а тут — раз, и взял своего. Возможно, он рассчитывал, что в цехе посплетничают и забудут. Но не забывали. И при каждом удобном случае укоряли: семейственность, дескать, развел, один карман…
На втором этаже у входа в цех уже стояло несколько парней. Они курили возле железной урны. Кирилл поздоровался со всеми за руку и вытащил свои сигареты.
— Ну что, Лиса, дело-то продвигается? — обратился он к Лисицыну, худолицему рыжему парню с длинным, острым носом. — Когда рыбалить отправимся?
— Фига два! — Лисицын был не в духе. — На складе говорят, не положено рейки продавать частным лицам. Гады.
— Пойди к директору. Скажи, так и так, хочу, мол, построить катер. Рейки нужны, — посоветовал Кирилл.
— Тут и директор не поможет. Инструкция! — рассудительно пробасил синеглазый Машкин по прозвищу Вторник.
— Гады, — повторил Лисицын и глубоко затянулся.
В коридоре появился начальник цеха.
— Кончай смолить! Ишь, раскурились! Организм травят! — громко крикнул Стародуб. — А ты-то, Вторник! Бригада блоки грузит, а он себе смолит.
— Кому Вторник, а кому Машкин, — огрызнулся Вторник, но сигарету бросил.
— Давай кончай, — беззлобно выговаривал Стародуб. — И ты, Алехин, кончай. Батя-то где?
