В отдел Татьяна вошла за полминуты до звонка. А за полминуты можно многое успеть. Например, положить на стол бумаги и расчехлить арифмометр, делая вид, что работа уже началась. Привести себя в порядок придется попозже, когда спадет утренняя суматоха.
Кажется, все на местах. Стоп! Нет Ани. И прошло уже минут пять. Неужели заболела! А Всесвятский, как назло, не уходит к себе. Разумеется, специально.
Аня вбегает в отдел, бросает взгляд в сторону Всесвятского. Конечно, он здесь. Стоит и думает о ней. Других забот у человека нет.
— Доброе утро, — здоровается Аня.
Всесвятский высоко вскидывает часы, так что рукав пиджака сползает к локтю.
— Может быть, у человека сегодня день рождения? — обезоруживает Аня главного экономиста.
Всесвятский притих. Не станет же он корить за опоздание в такой день. Постоял и ушел к себе, за перегородку. Все шумно принялись поздравлять именинницу. И почему она не предупредила — собрали б на подарок.
— Ой, девочки, а у Сашки опять понос, — в ответ на поздравления говорит Аня. — Все утро провозилась.
— Еще бы. Ребенку год, а ты его миногами кормишь, — вставляет Мария Николаевна.
— А день рождения придумала, чтобы Всесвятский не бухтел? — шепотом спросила Татьяна.
— Клянусь, — так же шепотом ответила Аня. — Я и сама забыла. И вдруг вспомнила. Мама звонит, поздравляет, а я как зареву…
Но тут Татьяну вызвал Всесвятский. Она прихватила графики, которые не закончили обсуждать в прошлую пятницу.
— А не выделить ли нам премию Анне Борисовне? — мельком произнес Всесвятский, приглашая Татьяну сесть. Как опытный экономист, Всесвятский касался вопроса премий осторожно: и как бы сказал, и как бы нет.
— Конечно, выделим, — громко поддержала Татьяна, чтобы отрезать Всесвятскому пути к отступлению.
— Надо, надо… — Всесвятский поморщился. — А вы пока адресок приветственный набросайте. От отдела.
Всесвятский уткнулся в графики, голова его нависла над бумагами, словно стеариновое яблоко, он был совершенно лыс. И Татьяна силилась представить его с шевелюрой. Не получалось. Всесвятскому не шла шевелюра. Это был бы уже другой человек. Его длинный нос, словно указка, передвигался от цифры к цифре. Вдруг Всесвятский полез в ящик стола и вытащил лакированную открытку. — Вот. Можно использовать. — Он передал открытку Татьяне.
«Понесло человека на доброту, — подумала Татьяна. — В общем-то, он неплохой мужик, только зануда».
В отделе твердо решили отпраздновать день рождения Ани в кафе «Ласточка», где дочь Марии Николаевны работала калькулятором. Она достанет то, что не каждому подадут. Если собрать по три рубля с персоны, можно неплохо посидеть. Все в отделе относились к Ане хорошо. Возможно, потому, что не в чем ей было завидовать. Мужа у нее не было, жила в коммунальной квартире, работала добросовестно, выручала всех, когда приходилось: то купит что-нибудь в магазине, то отдежурит в праздник. И ребенок у нее родился как-то негаданно. Думали, просто в отпуск идет, а она — в декрет. Всесвятский обиделся: будто подгадала под годовой отчет, ищи теперь замену. Кто-кто, а чтобы Анна Борисовна в декрет ушла… Ей и в отдел-то ни разу мужчина не звонил. Монашка, и только. И на тебе…
