— А у меня трос полетел! Я, мама, и правда уж так стараюсь… Но вот видишь: хотел бровь подправить — вышиб глаз. Бестолковый я, видно… Что же де-лать-то, мама?
Бостан смотрела на сына участливо и беспомощно:
— Ну… Скажи о своей беде Мухаммеду. Уж он-то тебя выручит.
— Сколько можно меня выручать? Как я посмотрю ему в глаза? Нет, нет, видать, одно остается — сесть обратно за руль автомобиля.
Увидев, что к вагончику идет Мухаммед со своими ребятами, Бостан поднялась:
— Сынок, наши уже на обед спешат. Ты уж подтянись… Джигит и в беде должен высоко держать голову!
Она заторопилась к сачаку. А Аннам, пока экскаваторщики мыли руки, подошел к Мухаммеду, произнес виновато:
— Мухаммед-ага! Уж не знаю, как тебе и сказать об этом…
— Не знаешь, погоди, скажешь — когда будешь знать.
— Нет, я сейчас… Как старшего брата прошу: отпусти ты меня к Бабалы-ага шофером!
— Тебе не по душе работать на экскаваторе?
— По душе, не по душе — не слушается он меня!.. Что ни день, то какая-нибудь поломка.
— Вот что, дорогой, — строго проговорил Мухаммед, — если ты и правда почитаешь меня за старшего брата — то чтоб больше я не слышал таких разговоров!
Аннам стоял перед ним, понурясь. У Мухаммеда потеплели глаза:
— Не вешай носа, братец! Профессия экскаваторщика трудно дается?.. Так напряги все силы, чтобы овладеть ею! Из материнского-то чрева не выходят ни готовые экскаваторщики, ни готовые шоферы. Ты думаешь, у меня все всегда ладилось… Э, братец, порой губы до крови кусал, злясь на свою безрукость!.. Так что кончай со своими переживаниями, иди мой руки, а после обеда — на экскаватор. Трос нам, слава богу, удалось отыскать. Уже заменили.
Экскаваторщики умылись, поливая друг другу воду на руки из танка и стараясь расходовать ее как можно бережней. Воду тут приходилось экономить, ее доставляли на тракторе в железной бочке, и бывало, что из-за бездорожья или песчаных бурь трактор сутками не мог выехать за водой.
Когда все уже уселись за сачаком, из вагончика вышла Марина, успевшая переодеться.
Как не похожа была Марина в платье на Марину в комбинезоне!.. Платье, голубое, в цветочках, спускалось чуть ниже колен, открывая точеные ноги. Две русые косы уложены на голове толстым венцом. Широкие, вразлет, брови золотились под солнцем. Под бровями синели глаза, таившие улыбку. И губы улыбались, свежие, сочные. На щеках пунцовел румянец Из-под него пробивались веснушки — и они только красили девушку.
Все в бригаде относились к ней с покровительственной братской заботливостью.
