Это был тот «работяга», которого Бабалы в первый день своего приезда увидел с бутылкой в кармане. У него и сейчас из кармана грязных, рваных штанов торчало горлышко четвертинки. На стройке он был притчей во языцех, и Бабалы уже знал, что зовут его Володя Гончаров.
Если бы на месте Бабалы был Артык, то, наверно, он вытолкал бы этого пьянчугу в шею: вот, мол, тебе подъемные, тебе ведь деньги не на жизнь нужны — на водку! А Бабалы жалел этого парня, видел в нем не только опустившегося, пропившего и деньги, и одежду, и ум «алкаша», но и человека, работника. Только — больного, несчастного человека. Потому он мягко проговорил:
— Вот что, Володя, ты сейчас не в себе, ступай отдохни, проспись. После потолкуем обо всем.
— И мне дадут подъемные? Жрать же нечего, товарищ начальник!
— Дадут, дадут, я поговорю с бухгалтером. Он, наверное, просто не хочет, чтобы ты их пропил. Ведь пьешь ты безбожно, дорогой. Так и до ручки можно дойти. А ты ведь, как я слышал, парень неплохой, а? И руки у тебя золотые. Дорогую цену платишь ты за это пойло, — Бабалы поглядел на его оттопыренный карман.
Володя, расчувствовавшись, даже всхлипнул:
— Верно, товарищ начальник! Вся жизнь — под откос… — Глаза его загорелись пьяной решимостью: — А хочешь, я… Вот тебе честное большевистское!.. А, я ведь беспартийный… Ну, честное комсомольское!.. А, из комсомола-то меня исключили… Ну, простое честное слово! — Он все шарил рукой в кармане, пытаясь извлечь бутылку, и, наконец, достав, помахал ею перед Бабалы: — Больше я в рот не возьму эту отраву!
— Вот это похвально!
— Глаза б мои на нее не глядели!
Он тупо посмотрел на бутылку, перекривился весь и хотел было хлопнуть ее об пол, но Бабалы удержал его руку:
— Погоди, не дело это — бить бутылки у меня в кабинете. Отдай ее лучше мне. Я припрячу до поры до времени. Вот встанешь твердо на ноги, мы ее вместе разопьем.
Володя как-то обмяк; протягивая бутылку Бабалы, спросил дрогнувшим голосом:
— А я… еще не конченый человек?
— Это, дорогой, целиком от тебя зависит. Я лично еще надеюсь видеть тебя в числе лучших строителей!
— Спасибо, товарищ начальник… Вот честное слово… А, я это уже говорил.
— Потом, потом потолкуем. Иди отдохни.
Володя ушел, пошатываясь, а в кабинете появился Зотов. Он ухмылялся и иронически, и добродушно:
— Ну, как, задал он тут концерт?
— Различного рода концерты, дорогой Иван Петрович, на участке устраиваются частенько.
— Видно, надо избавляться от их устроителей…
