В общение легко вступали только нищие сумасшедшие или очень богатые, уверенные в своих возможностях люди.
Клиенты изменились с тех лет, когда он работал в “Труссарди”. Раньше они были робкие или наглые, входя в магазин, вытягивали вперед руку с дорогим мобильным телефоном, как бы говоря: у нас есть деньги, мы можем себе позволить, не обижайте нашего достоинства. Теперь же люди стали искушеннее в вопросах сервиса, требовали особого отношения к себе, были болезненно напряжены и в сонливой рассеянности продавца, в его невольном сомнамбулическом невнимании, элементарной усталости и измученности видели жуткое оскорбление своего достоинства, неуважение к себе как к КЛИЕНТУ, который принес деньги, который всегда прав.
А денег у людей стало гораздо больше, и тратились порой гигантские суммы. Эти филигранно обрезные, тяжеловесно-твердые, продолговатые прямоугольники долларовых пачек повергали Радика в мистический ступор. Клиенты вынимали их с такой легкостью, что деньги казались ненастоящими, игрушечными, казалось, что на земле есть тайное место, где их бесплатно раздают счастливчикам, гениальным, глупым, никаким, всем без разницы. Нет, это не может быть пачкой купюр, это просто изящная коробочка, в которой пустота.
Изменилось и то, что раньше было принято иронизировать по поводу Ельцина, критиковать стиль его руководства, теперь же все клиенты подчеркнуто уважительно отзывались о президенте, даже как-то особенно меняясь в лице, будто бы их слушал и наблюдал еще кто-то кроме продавца, будто заклиная некое верховное божество. Раньше они подсмеивались над своей страной и говорили: “То ли дело в Европе…” Теперь стало модно быть патриотом и винить враждебное западное окружение.
Ничего не покупали туристы. Они округляли глаза и недоверчиво смотрели на цены, а ведь они были из стран более благополучных, чем Россия. Очень редко покупали дорогую одежду иностранцы, работающие здесь, и на их лицах был российский отпечаток — хитрость и цинизм в глазах.
Прошел клиент, бросил на стол газету. Она развернулась, и Радик увидел знакомые графики, — сердце застучало сильнее, будто подражая дерганым кардиограммам. Заметка о катастрофе “Тушки” под Мариуполем с картой расшифровки регистратора параметров бортового самописца. Графики “Стабилизация крена” и “Стабилизация тангажа” пересекаются. Радик воочию увидел весь ужас агонии этого судна, услышал последние крики. Журналисты писали, что самолет можно было спасти, но он был обречен. Радик хорошо понимал, что в критической ситуации он тоже не смог бы окончательно довериться автопилоту, его рука бы дернулась — так включается “человеческий фактор”. Но в то же время Радик хорошо помнил конструктивные, аэродинамические особенности этого самолета, знал, что во время испытаний этой модели использовали противоштопорный парашют в хвосте, знал, как распределяется топливо в крыльях… Но этот самолет, и любой другой, и экипаж, и пассажиры, и те, кто на земле, уже обречены — это печальные итоги всего развития мира.
