– На долю каждого выдающегося человека время от времени выпадают тягости и заботы. Для блага народа он должен принести в жертву и свою жизнь, и свои выгоды.
– О себе я не забочусь, – ответил Тауазуота, – но мне сегодня очень тяжело. Моя тёща увела мою жену и сыновней к белым. Если узнают, что мы наделали, их жизни грозит опасность. Я ухожу повидаться с ними.
– Угх, угх! Ты понадобишься мне завтра. Я хочу утром с большим отрядом напасть на форт Риджели. В нём немного войска. А потом мы двинемся на Нью-Ульм и другие города. Мы прогоним белых назад к Сент-Полу и к форту Снеллинг. – Канги говорил очень решительным тоном. – Ты обязан остаться. Ты поведёшь нападение на форт или на Нью-Ульм.
Несколько минут Тауазуота молча думал. Наконец, он сказал:
– Хорошо, я повинуюсь.
Было произведено нападение на форт Риджели, но оно не увенчалось успехом. Поднялась вся Миннесота. Все пограничные поселенцы, оставшиеся в живых, бежали в более крупные, хорошо укреплённые города. Большая часть Дакотов была уже готова сдаться. Они хотели показать, что не принимали никакого участия в резне и не одобряли этот необдуманный поступок своих вождей.
К вечеру Тауазуота понял, что предстоит продолжительная война с белыми. Индейцам пришлось спешно уводить семьи в какое-нибудь надёжное место. Ночь не принесла никакого облегчения его тяжёлому состоянию духа, но зато в нём созрело решение на смелый шаг. Он не стал ни с кем советоваться, а прямо отправился к посёлку Фарибо, находившемуся на довольно большом расстоянии.
Он шёл вдали от торных путей, направляясь по невысоким холмам вдоль Миннесоты. Он шёл быстро, зная, что придётся пройти около ста миль за очень короткое время. Каждый упущенный день всё более и более затруднял ему свидание с семьёй.
Он старался держаться как можно дальше от всяких поселений, но всё же, иногда, ему приходилось наталкиваться на одинокие остатки построек, разрушенных до самого основания. Вокруг них валялись трупы белых. О, как дорого заплатит его народ за это!
От всего хозяйства одного фермера оставалась лишь собака, жалобно вывшая возле мертвецов.
Иногда Тауазуота слышал шум повозок, нагруженных женщинами и детьми беженцев. Вооружённые мужчины шли перед фургонами и за ними. Повозки, запряжённые обыкновенно быками, медленно двигались по направлению к более крупным городам.
На рассвете Тауазуоте пришлось отыскать себе укромное местечко. Он завернулся в одеяло, улёгся на дне высохшего ручья под красными ивами и сейчас же заснул.
