– Неужто и Смоленск пал? – встревожился Анфим Святославич.
– Про Смоленск не ведаю, княже, – тяжело вздохнул Матвей Цыба. – Может статься и такое, ведь орда Батыги с той стороны надвигается.
– Стало быть, перетрусил Изяслав Владимирович и решил унести ноги подальше от беды, – криво усмехнулся Роман Старый. – Куда же двинулся Изяслав Владимирович с полками?
– Изяслав Владимирович с братией решили ждать татар у Брянска, ибо там начинается прямой путь к Трубчевску и Новгороду-Северскому, – ответил Матвей Цыба. – Князья вознамерились бросить клич по округе, дабы собрать войско побольше. Также решили они послать гонцов в Киев и Чернигов, чтобы вызвать полки и оттуда. Изяслав Владимирович не оробел и готов биться с татарами нещадно, а вот среди прочих князей такого рвения нету. К примеру, Симеон Владимирович не горит желанием защищать Брянск от татар, он намерен бежать куда глаза глядят.
– И такому ничтожеству Михаил Всеволодович уступил Брянск! – зло процедил сквозь зубы Анфим Святославич.
– Почто же нас с Анфимом князья не позвали под свои знамена? – поинтересовался Роман Старый.
– Изяслав Владимирович и его братия не могут пойти против воли Михаила Всеволодовича, – с печальным вздохом проговорил Матвей Цыба. – Покуда вы оба пребываете во вражде с Михаилом Всеволодовичем, никто из князей Ольговичей помощи вам не окажет.
– Ну и черт с ними! – проворчал Анфим Святославич, взглянув на брата. – Мы и сами не лыком шиты! Сможем за себя постоять.
Когда Феодосия Игоревна спросила Матвея Цыбу про своих лошадей, мол, почему их нигде не видно, ответ боярина сильно расстроил ее. Оказалось, что Изяслав Владимирович, рассерженный тем, что княгиня Феодосия задержалась во Вщиже на ночь, велел своим слугам забрать всех ее лошадей. В этом поступке был весь Изяслав Владимирович, вспыльчивый и ревнивый, склонный на необдуманные решения и скорую месть.
– Воистину, беда не приходит одна, – невольно вырвалось у Феодосии Игоревны.
При этом она встретилась глазами с Анфимом Святославичем, как бы намекая ему на их вчерашнюю оплошность, из-за которой Гремислава теперь знает то, чего знать не должна.
