Или купалась бы в это время где-нибудь в районе городского пляжа. Вода бы тихо светилась, лунная дорожка упрямо убегала прочь, и ужасно не хотелось бы выходить на берег.
Никаких хлопот! Кроме самых приятных.
Тамара хмуро посмотрела на Эльвиру: забавная девица. Надушилась так, что поневоле стараешься держаться подальше. Настоящая газовая атака!
Впрочем, остальные не жаловались. И не шарахались в сторону. Лишь Вера Антоновна брезгливо поморщилась, проходя мимо, а Софья Ильинична укоризненно покачала головой и села в противоположном углу гостиной.
Дешевых побрякушек Элечка нацепила сегодня великое множество. Наверное, чтобы успокоить нервы после вчерашнего кошмара.
«Я пережила такой стресс, тако-ой…»
Правда, в ванной едва не погибла Тамара — как и в кухне! — но это неважно. Элечка причитала гораздо громче. Эффектно закатывала глазки и цеплялась за локоть Петра, он оказался поближе.
Лепетала о смертельной опасности короткого замыкания — «Это из-за лампы, да? Из-за простой электрической лампочки в сорок ватт? Но почему? Это же просто стекло!»
Охала и ахала, выслушивая пространные и непонятные объяснения Ягудина. В детских круглых глазах постепенно таял страх: «Бедная Томочка! Бедная Верочка Антоновна! Ах, судьба, в этом слове что-то есть, правда?»
Вот и расстаралась, бедняжка, нужно же прийти в себя хотя бы сегодня к вечеру.
Тем более — день погублен, никто в город после ужина так и не выбрался, не в такую же погоду выходить? Получается — Элечка зря прихватила с собой шкатулку с украшениями, зря выпрашивала у подруги ажурную серебряную цепочку, а у бабушки — старинный кулон.
Зря? Ну уж нет!
Поэтому сейчас Элечка приоделась, как сумела. В правом ушке у нее целый ряд тонких позолоченных колечек. Одно над другим. Не менее пяти штук.
На пышную — и чрезмерно оголенную! — грудь падает каскад цепочек, а в соблазнительной ложбинке нежится большой ярко-голубой камень. Элечка только что назвала его лунным. И потребовала, чтоб все убедились — он настоящий.
Все — это Электрон и Петя Ягудин.
Как раз сейчас Эльвира гордо подносила великолепную грудь поближе к зрителям, демонстрируя лунный камень. Старинный. Еще бабушкин.
Тамара невольно фыркнула: ну и зрелище!
Петечка краснеет, почти не дышит и сводит ясные голубенькие глазки в кучку. Вот-вот в обморок упадет от неописуемой красоты Элечкиного бюста под собственным носом. И от удушающего аромата неизвестных духов.
Этот… с именем… глазеет насмешливо и даже одобрительно — подонок! Протянул руку, небрежно взял камень — Элечка торжествующе улыбнулась — и посмотрел на свет.
