Видеть не могу старую грымзу! Наверняка квартира должна отойти ей. Кому же? Если нет родственников. А тут — за долгую и верную службу…
Недаром старая ведьма смотрит почти по-хозяйски. Сто процентов — считает все здесь своим. И жалеет те мелочи, что могут уйти на сторону. Гостям.
Не подохла!
Какая жалость.
А так завещание пришлось бы срочно менять. И кто знает… Софи могла остановиться на мне! Почему нет?
Не повезло.
Пока.
«Господи, неужели мне все приснилось?! Сейчас открою глаза и увижу повешенные мамой золотистые шторы, полки с книгами и бронзовую люстру под старину. Тогда получается — я дома, поездка в Питер только-только предстоит, и… Может, сумею отказаться?»
Глаза открывать не хотелось. Слабая надежда, что вчерашний кошмар был лишь сном, таяла словно дым.
Потому что Тамара услышала скрип двери, затем быстрый топоток босых ног мимо постели, кряхтение и озабоченный шепот чересчур деятельной племянницы:
—Только не урони! А то мне к тебе нельзя, Томик ругаться будет. Знаешь, как она вчера ругалась? Ой-е-ей…
Еле слышно заворчал Крыс. Незнакомый, чуть хрипловатый голос что-то невнятно забубнил.
Тамара мысленно застонала: опять! Опять в ее комнате что-то происходит! Мало ей вчерашнего. Когда она выплясывала в неглиже перед этим… с дурным именем. И дальше не лучше!
Разбитая Динкой ваза; дурацкая пастушка со свирелью, невесть как слетевшая с полки; рухнувшая в воду настольная лампа — почему именно при ней?! И постоянно преследующие ее насмешливые зеленые глаза.
Боже, как она хочет домой!
Или нет — в Крым.
К маме!
Себя стало жаль буквально до слез. Тамара даже носом шмыгнула. Загибая пальцы, пересчитала свои вчерашние несчастья и решила — с нее довольно. Сегодня она будет паинькой. Ни во что не станет вмешиваться, ходить постарается только по линеечке, от полок и стен будет держаться подальше. А еще лучше — возьмет сейчас Динку и потащит куда-нибудь в город. Можно в музеи.
Пора приобщать ребенка к мировым ценностям!
Последнее решение заставило Тамару открыть глаза. Без всякого желания, но… Нужно ведь посмотреть, чем занята Динка, и с кем она болтает.
Упрямо игнорируя чужой голос — мало ли кто мимо окна проходил?— Тамара сказала себе: скорее всего — с Крысом. Племянница явно записала бультерьера в ближайшие друзья и теперь помыкает бедным псом, как ее душеньке угодно. Удивительно, что Крысеныш терпит.
Однако Динка разговаривала не с Крысом.
К сожалению.
Впрочем, Тамара племянницы не увидела. Как и ее собеседника. Лишь круглые Динкины пятки оказались в поле ее зрения. И копилкой сидевший на подоконнике пес. Сама Динка лежала рядом с бультерьером на животе и с кем-то шепталась.
