По счастью, никто из шести контрабандистов не предпринимал никаких действий, которые можно было бы счесть угрожающими. Все выражали сочувствие и озабоченность по поводу состояния Джейми, и — как следовало из тщательного наблюдения — все приходили проведать его, но ничего подозрительного при этом замечено не было.
Я целые дни проводила в исследовании судна, оказывая мелкую, но срочную медицинскую помощь, надобность в которой постоянно возникает в плавании: у кого-то ушиб, у кого-то порез, то десны кровоточат, то зуб заболит. Я размельчала и смешивала свои травы, составляя снадобья, в уголке камбуза, любезно предоставленном в мое распоряжение мистером Мерфи.
Когда я вставала, Марсали в каюте уже не было, когда возвращалась — она уже спала. А когда нам приходилось встречаться за столом, девушка молчала, не скрывая враждебности. В моем понимании эта враждебность отчасти объяснялась естественной обидой за свою мать, отчасти же тем, что ей приходилось делить каюту — и ночи! — со мной, а не с Фергюсом.
В этом смысле если она и оставалась нетронутой — а ее угрюмый вид наводил на мысль, что дело обстоит именно так, — то это имело место исключительно в силу уважения Фергюса к запрету Джейми. Как бы ни старался мой муж выступать охранителем добродетели своей падчерицы, не будь на то доброй воли француза, помешать чему-то в данный момент Джейми был решительно не способен.
— Что, и этот бульон тоже?! — Широкое красное лицо кока грозно нахмурилось. — Бульон, глотком которого я поднимал людей со смертного одра!
Он взял жестяную кружку у Фергюса, принюхался и сунул мне под нос.
— Вот, понюхайте это, миссис! Мозговая косточка, чеснок, тмин и кусочек свиного сала для аромата, все тщательно процеживается через марлю, потому что люди со слабым желудком не выносят крупных кусков — но вы их там и не найдете, даже не пытайтесь!
Бульон был на самом деле прозрачным, золотисто-коричневым, с таким аппетитным запахом, что у меня слюнки потекли, хотя я превосходно позавтракала менее часа назад. У капитана Рейнса был деликатный желудок, и, как следствие, потребовались некоторые усилия, чтобы найти подходящего кока и снабдить камбуз соответствующей провизией для офицерского стола.
Мерфи с его деревянной ногой и объемами, схожими с ромовой бочкой, что придавало его облику вид свирепого пирата, пользовался в Гавре репутацией лучшего морского кока. Он сам рассказал мне об этом, причем без малейшего хвастовства. При такой репутации он рассматривал любые проявления морской болезни как вызов его мастерству, и тот факт, что Джейми после четырех дней все еще оставался в прострации, был для него личным оскорблением.
