Кажется, все это для Сангалло гораздо важнее черного плаща.
Этот плащ — особенная вещь: блестящий, как будто из клеенки. Материал кажется грубым и жестким, как армейский, но на самом деле очень легкий и совершенно не стесняет движений, так что забываешь, что он на тебе надет. Очень изящного покроя. Благодаря ватным накладкам плечи кажутся еще шире, а бедра уже, чем в действительности. От талии вниз идут широкие полы плаща, такие длинные, что даже Максиму они доходят до икр.
— Для игры в переодевание сегодня слишком жарко, — говорит Максим резко.
Пожилой режиссер раздражает его, Максим не понимает, почему.
Когда Сангалло впервые бросил Максиму этот плащ, тот остался неловко стоять с ним в руках. Это было в начале ноября. Вполне мог пойти дождь, но только полный идиот станет одеваться как старый морской волк, когда дует всего лишь понентино.[83]
Сангалло не заметил его колебаний и даже, казалось, совсем забыл о плаще, пока не была подана машина и они не зашли в лифт.
— Надень его.
— Может быть, потом, если пойдет дождь.
— В конечном счете, человек должен попробовать все.
— К счастью, у нас еще вся жизнь впереди.
— Ну, давай же, — продолжал настаивать Сангалло, — чисто ради научного интереса.
В глазах у пожилого режиссера была такая печальная улыбка, что Максим не решился отказаться. Едва он продел руки в рукава, как лицо Сангалло просветлело, словно у ребенка, получившего награду.
— Нижнюю пуговицу застегни, — добавил Сангалло. — Пояс свободненько и немного подними воротник.
В тот день он больше не интересовался плащом, но через неделю, перед второй их экскурсией по Риму, опять протянул его Максиму и тут же погрузился в поиски какого-то абзаца в монографии о Пьяццетте — они собирались в тот день пойти посмотреть его «Юдифь».[84] В этот раз Максим надел плащ безропотно. Плащ был легким. Если Максиму это не трудно, то отчего не сделать приятное старику?
Сегодня Максим надел плащ не задумываясь. Но из — за того, что виконт снова оседлал своего конька, Максим передумывает.
— Как можно наслаждаться тем, что всегда существует? — вопрошает Сангалло. — То, что и на второй взгляд по-прежнему остается привлекательным, наводит скуку.
Максим с силой бросает плащ в угол. Середина декабря, на улице все еще двадцать градусов тепла.
Раз все так мимолетно, — говорит Максим, — тогда и блеск этой вещи не вечен, — и к своему большому удивлению слышит, что это прозвучало совершенно несправедливо.
