— А сама как думаешь?
И глубоко затянулась.
— До Норчёпинга все шло нормально, — Сиссела вытерла щеку. Плакала, наверное. Не знаю, мне было не видно, может, это накапало с мокрой челки. — Электричкой до Сёдертелье, оттуда ребята подкинули, они ехали в Кольморден.[22] С собой приглашали… Черт, надо было поехать!
Наступило молчание. Сиссела так энергично курила, что красноватый кончик сигареты нарос на сантиметр с лишним. Покосившись на огонек, она продолжила:
— Потом пришлось голосовать больше часа. Я уже не один раз думала — плюну на все — но надо же было оттуда как-то выбираться. Вокруг, на хрен, ни домишки. А льет так, что я моментально вымокла до нитки. Прикольный, думаю, был видок, когда я стояла там и махала ручкой. Наверное, поэтому он так ухмылялся… Дедок, который тормознул. На редкость гадостный старый хрен.
— А что он такое сделал?
Она взглянула на меня, словно только что вспомнив о моем существовании, и тут же отвела глаза.
— А! Говорить неохота.
И провела рукой под носом. Это движение, видимо, о чем-то ей напомнило, потому что Сиссела вдруг замерла, потом снова провела по носу тыльной стороной ладони, шмыгнула им, и брезгливо скривившись, поспешно вытерла о покрывало кровати. Потом жадно затянулась и заговорила совсем другим голосом. Прежней девчонки-хулиганки. Добродушной и смешливой.
— Тут что, тоже весь день лило?
— Типа того.
Сиссела поднялась и стала стаскивать колготки.
— Деньги, — сообщила она.
Я сперва не расслышала.
— Что?
— У них деньги есть. Имущий класс.
Никаких сомнений, о ком она, не было.
Я чуть кивнула.
— Не без этого.
— Сестричка бесится от ревности… А братик вообще неслабый!
— Думаешь?
— А то нет! Решил поселить тебя в отдельной комнате, чтобы ночью наведаться.
Я не ответила, как всегда опасаясь сболтнуть лишнего. Сиссела поднесла свои черные колготки к свету.
— Но сестричке это не нравится. А она привыкла, чтобы все было по ее. Всегда.
Сиссела умолкла. Кто-то шел по коридору к нашей комнате. Мелкими решительными шагами.
— Он… — сказала я, когда шаги стихли.
— Да?
Сиссела стянула с себя свитер, секундой позже на пол упала юбка. Ее нижнее белье оказалось таким же кошмарным, как остальная одежда. Лифчик неопределенного цвета. Две большие дырки на трусах. Повернувшись, она взглянула на свое отражение в большом зеркале, а потом, просунув ладонь под резинку трусов, высунула палец в одну из дырок, прежде чем сообразила, что делает, и выдернула руку.
— Он — это который? — уточнила она. — Сверкер или Торстен?
