Японский генштаб перешел уже к детальной разработке планов войны в Азии, и генералы не собирались растрачивать деньги зря. Бирманцы должны были стать хорошо подготовленными офицерами и, главное, верными офицерами.
Хорошими офицерами они стали. Верными — нет.
5
Капитан Кавашима построил бирманцев перед бамбуковым бараком. Было семь утра, прохладно и влажно. Капитан говорил по-английски. Его трудно было понять, и ему приходилось повторять некоторые фразы дважды. Но переводчиком он пользоваться не хотел. Капитан готовился к боям с американцами и не упускал случая потренироваться в английском.
— С сегодняшнего дня вы солдаты его величества императора. Подчинение полное. За нарушение дисциплины будем взыскивать по всей строгости уставов японской армии.
Такины вставали на рассвете и занимались до темноты, с перерывом только на обед. Инструкторы сменялись, устав, но бирманцам сменяться было никак невозможно. Если в первые дни в Японии их встречали вежливо, ласково, как дорогих гостей, то теперь они почувствовали себя в шкуре японского солдата. Шкура побаливала от царапин и ссадин — сколько высот одолели такины за эти месяцы! — и от зуботычин сержантов. Правда, с зуботычинами удалось покончить. Но для этого Аун Сан должен был пожаловаться в Токио самому полковнику Судзуки.
Отношения с японцами портились изо дня в день. Бирманцы не привыкли к грубости, презрению, которое прорывалось у офицеров, к жестокости, пронизывающей всю жизнь в лагере.
Но уже весной случилось так, что даже самые упорные из японских инструкторов признали в Аун Сане настоящего военного, достойного соперника. А это далось ему нелегко.
Проводили ночные маневры. Бирманскому взводу надо было захватить холм, который удерживала японская рота. Ночь прорезывали только лучи фонариков — японские инструкторы наблюдали за ходом боя. К двум часам продвижение бирманцев остановилось. Взвод потерял уже треть состава, и десять неудачников сидели в стороне, ожидая исхода атаки.
А потом бирманцы пропали. Как сквозь землю провалились. Инструкторы шарили фонарями. Никого.
А еще через полчаса холм был взят неожиданным штурмом с фланга, с такого крутого склона, что никто и не ждал атаки именно оттуда.
На вершине холма Аун Сан потерял сознание от усталости и истощения.
Жили они впроголодь, как и солдаты соседних частей. И украсть чего-нибудь из офицерской кухни было верхом доблести. Офицеры знали об этом и, больше того, сознательно допускали эти мелкие кражи. Если ловили — наказывали и бирманца и японца. Скудный паек был даже составлен с учетом «нелегальной добычи». Бирманцы, которые все эти месяцы сохранили дружный коллектив во всем, проводили эту операцию по очереди. Аун Сан всегда отказывался от своей доли, уверяя, что не голоден. и, зная его скрупулезную честность, товарищи не настаивали. Но в кражах была очередность. Аун Сан знал о ней. Дошла она и до него. Все уже ходили к кухне, все рисковали трехдневной гауптвахтой.
