* * *
Пытаясь остановить машину, Ирина выскочила далеко на проезжую часть. Кто-то обругал ее, опустив стекло. Кто-то взвизгнул тормозами…
Наконец, остановились потрепанные «Жигули».
На часах у водителя была половина двенадцатого.
* * *
Катя никогда не боялась высоты. Сейчас это пришлось как нельзя кстати.
Она стояла почти на самом краю, любуясь городом. Любуясь острыми огнями, далекими и близкими. Цветными и белыми. Все происходило само собой; так и нужно. Так легко; сбросить боль, как ношу. Выключиться, как испорченный прибор. Ничего нет, ничего нет, пустота…
* * *
Ирина бежала через двор, задыхаясь, кашляя, держась за сердце.
* * *
Вдруг защемил, задергался телефон. Она забыла о нем. После длинной бесполезной атаки он затих, а теперь снова вибрировал в кармане куртки, надсадно, как второе сердце. И в пустоте, в безвременье и безмыслии, поглотившем Катю, это движение — и этот звук — показались вдруг важными.
Отсрочка? Минута, две?
Она вытащила телефон; не глядя, кто звонит, нажала кнопку:
— Алло.
И вдруг услышала.
* * *
Она сидела на каменном полу, привалившись плечом к двери. Прижав к этой двери телефонную трубку.
А собака, услышав свое имя, — забытая собака, которую сегодня вечером не выводили, — скулила и царапала дверь изнутри когтями, лаяла, визжала и звала.
— Джина, — хрипло повторяла ведьма. — Джина…
* * *
— Джина, — прошептала Катя в трубку.
Вряд ли собака ее слышала — скорее, почувствовала, и зашлась новым лаем, заскулила, завыла.
Телефон вырвался из Катиной руки и улетел вниз, в пустоту. Кате казалось, что она смотрит на него долгие минуты — как он падает со страшной высоты, как свистит ветер, как приближается черная земля…
Телефон упал на асфальт.
По всему городу пробило полночь. Запищали электронные часы, застучали башенные, электронные слились в серию нолей.
Точка отсчета.
* * *
Еще через час Катя сидела в ночном дворе, на скамейке, сжимая в руках поводок, а Джина сидела рядом, не решаясь отойти ни на шаг.
— Прости меня, — шептала Катя, зарывшись пальцами в густую влажную шерсть.
И поднимая лицо к небу, повторяла:
— Прости меня…
В доме горели всего пять или шесть окон. Спустился сосед, хозяин Румпеля; поставил йорка на землю рядом с Джиной. Маленький пес удивился.
— Можно? — спросил сосед.
Катя кивнула. Он сел рядом с ней, плечом к плечу; между их локтями было несколько сантиметров.
— Вы сегодня очень поздно, — сказал сосед. — Я подумал… Лучше бы вам тут одной не сидеть.
Катя быстро на него посмотрела. На его серьезное, открытое, внимательное лицо; она так и не знала до сих пор имени этого человека.
