— Да, блин, не собирался я никого бросать в «карусель»! — крикнул Шептун. — Что я, враг коту своему?
— Где кот? Он выжил?
— Выжил, выжил! Валяется на берегу Ялты и пьет мохито через трубочку! Спичка, угомонись. Я хотел, чтобы кот нашел проход. Ты бы вышел вслед за ним…
— Ладно, — послышался слабый голос. — Шептун, мне плохо. Я себя не чувствую, только башка раскалывается.
— Это нормально. «Карусель» притягивает тебя к себе, но, пока ты там, оторвать от нее не может. Зато влияет на сосуды. Кровь приливает к голове, отсюда и боль.
— Что мне делать?
— Жди, я придумаю еще что-нибудь.
— Брось что-нибудь, — сказал Спичка. — Разряди аномалию.
Шептун начал хлопать себя по карманам.
— Нужно что-то металлическое, — сказал он. — Болтов у меня нет. Только автомат.
— Автомат? Настоящий?
— Ну не игрушечный ведь.
— Выстрели в аномалию.
— Нельзя. «Карусель» исказит траекторию пули и сможет направить ее на тебя.
— Давай рискнем, «набатовец». Я так долго не выдержу.
— Нельзя, говорю! Если уж ты оказался под «каруселью», то это говорит, что сейчас она почти сто процентов направляет именно в ту сторону. Так что пуля тоже попадет туда. Нет, Спичка, это не выход.
— Кинь сам автомат, — попросил бродяга. — Я тебе заплачу за него.
— Не могу, извини.
— Шептун, я не кину.
— Верю, Спичка. Но даже тройная цена не вернет мне автомата, потому что ими тут вообще-то не торгуют. Еще утром, может быть, я бы согласился, но теперь без него не могу…
Шептун замолчал, понимая, что его оправдания сейчас Спичке не нужны. Несколько раз сталкер хватался за глушитель, магазин и понимал, что не может расстаться с частями оружия. Будь это гарантированный выход, он бы еще подумал, но терять «Калашников» ради очень призрачного шанса помочь Спичке он не мог, хотя почти ненавидел себя за это. Было ясно, что Спичке его нерешительность кажется простой жадностью скупердяя, для которого чужая жизнь стоит меньше куска железа.
— Сталкер, я здесь умру, — простонал бродяга. — Вытащи меня. Обещаю, сочтемся. Слово Спички.
Шептун сорвал с себя автомат, сжал виски. Он ничего не мог придумать. Последовавшее молчание Спички казалось тяжелее, чем его слова.
— Ты еще там? — спросил Шептун.
— Да. Ты что-то придумал?
— Нет пока.
— «Набатовец», почему ты не хочешь вытащить меня?
— С чего ты решил, что я не хочу?
— Я вижу это. Тебе жалко автомат.
— Да не могу я теперь расстаться с ним, пойми ты! — взвыл Шептун. — Никак не могу! Считай, что его нет.
— Он есть, Шептун. Просто ты не хочешь.
