— Так уж как-то принято спрашивать, — пояснил Джонни Булстрод, более известный среди друзей под кличкой Младенец, входя и притворяя за собою дверь.
— Что вам нужно? — осведомилась помощница редактора.
— Ничего особенного, — ответил Младенец.
— Не вовремя пришли — теперь только половина двенадцатого.
— Что с вами сегодня?
— Я зла, как черт, — призналась Томми.
Детская рожица Младенца приняла сочувственно-вопросительное выражение.
— Мы страшно возмущены, — пояснила мисс Рэмсботем, — что нам не позволяют сбегать на Кэннон-стрит и выманить у старика Джауита, фабриканта мыла, объявление для нашего журнала. Мы уверены, что стоит нам только надеть нашу лучшую шляпку, и он не в состоянии будет отказать нам.
— И вовсе незачем выманивать, — сказала Томми. — Стоило бы только повидаться с ним и показать ему цифры, и он сам прибежит к нам.
— А Клодда он не примет? — спросил Младенец.
— Никого он теперь не принимает и ни в какие новые газеты не хочет давать объявлений, — ответила мисс Рэмсботем. — Это все я виновата. Я имела неосторожность пустить слух, что он не может устоять перед женским обаянием. Говорят, будто миссис Саркитт удалось выпросить у него объявление для „Фонаря“. Но, конечно, может быть, это и неправда.
— Жалко, что я не мыльный фабрикант и не имею возможности раздавать объявления, — вздохнул Младенец.
— Да, очень жалко, — согласилась помощница редактора.
— Я бы все их отдал вам, Томми.
— Мое имя — мисс Хоуп, — поправила его помощница редактора.
— Извините, пожалуйста. Но я как-то привык уж называть вас Томми.
— Я буду вам очень признательна, если вы отвыкнете от этого.
— Простите…
— С условием, чтоб это не повторялось.
Младенец постоял сперва на одной ноге, потом на другой и, видя, что ничего из этого не выходит, сказал:
— Я, собственно, просто так заглянул — узнать, не нужно ли вам чего.
— Нет, благодарствуйте.
— В таком случае, до свиданья.
— До свиданья.
Когда Младенец спускался с лестницы, детское личико его имело такое выражение, как будто его поставили в угол. Большинство членов клуба Автолика хоть по разу в день заглядывало в редакцию узнать, не нужно ли чего-нибудь Томми. Иным везло. Не далее как накануне Порсон — толстый, неуклюжий, совершенно неинтересный мужчина — был послан ею в Плэстоу справиться о здоровье мальчика из типографии, которому повредило машиной руку. Юному Александеру, писавшему такие стихи, что многие в них даже и совсем не находили смысла, было дано поручение обойти всех лондонских букинистов в поисках Мэйтлендовой „Архитектуры“. А Джонни, — с тех пор как две недели назад его попросили прогнать шарманщика, который не желал уходить, — не получал никаких поручений.
