И немедленно заметил, что герцогиня разгневана. Пока его губы обманывали ее руку сочувственно-заботливым прикосновением, его ум искал причину, почему ее лоб омрачен. Вдруг до нее дошли слухи о его мотовстве? Но тут же он счел это маловероятным. Твердым правилом герцогини было игнорировать даже малейшие намеки на слухи и сплетни, а иногда так и давать резкую отповедь. Разгибаясь от ее руки, Онгора вспомнил, как однажды герцогиня сурово попрекнула одного гостя за то, что он держался пренебрежительно с другим. Нет, подумал он, отступая, чтобы почтительно сесть в кресло, ее раздражило что-то другое.
Он посмотрел на маркиза, который, как всегда, вел наблюдения и улыбался, а его голова поднималась и опускалась в кивочках. По привычке. Что такого, прикидывал он, мог сказать маркиз? Ведь кто-кто, а герцогиня умела отвергнуть любой непрошеный совет или дать недвусмысленный отпор оппортунистически расточаемому на нее обаянию. Нет, продолжал он думать, тут что-то совсем другое.
– Маркиз, – сказала герцогиня голосом, процеживаемым сквозь власть над собой, – направляется в Вальядолид. У него есть известия о здоровье нашего нового императора и о событиях при дворе.
Маркиз улыбнулся так, будто где-то, невидимое и неслышимое для всех прочих, ему аплодировало благородное собрание.
В молниеносном озарении Онгора понял, что маркиз что-то узнал про герцогиню и, пригрозив ей, возможно, не более чем пешкой информации, все-таки вверг ее в это беспокойное состояние. Он посмотрел на нее с любопытством.
– Пусть фортуна улыбнется сеньору маркизу, подобно солнцу, – сказал он протокольно. – Все, кто посещает Академию ее светлости, будут рады услышать больше о новых деяниях двора.
Маркиз почти оскалился на эту банальность, а затем очень быстро – если учесть массивность его чувственной туши – придвинулся ближе и к Онгоре, и к герцогине. Почти испуганный таким странным соседством Онгора продолжал абстрагировать причину настроения герцогини.
– Ходят слухи о новых назначениях, – сказал он почти бесшабашно. – Какие-нибудь инновации оказались для вас благими?
– При дворе ничего не происходит (переводя взгляд с одного на другую) без моего одобрения. – Маркиз на секунду закрыл глаза, смакуя минуту мегаломании.
Онгора заметил про себя, что отвращение герцогини к этому заявлению было почти явным. Он суммировал кратко и образцово: маркиз позволяет себе смаковать свою власть и влияние, не утратив ни на йоту ума и воли. Поэтому, как словно бы указывают его нежданные отступления от изысканных манер, маркиз глубоко ранил чувствительность их хозяйки. Однако, продолжал Онгора в уме, ничего порочащего герцогиню обнаружить он не мог. Следовательно, думал он, а его голова, будто марионетка, льстиво дергалась на каждое слово маркиза, герцогиня прячет какую-то тайную мысль, тайное чувство, ему пока еще не открывшиеся. Значит, маркиз вырвал, выманил обманом или вспугнул ее тайну, а она полагала, что маркиз все-таки не мог настолько поддаться своей любви к власти, и потому теперь новое доказательство его высокомерия разбило ее самообладание.
