— Да уж, оно явно побольше мыши будет, — хмыкнул датчанин.
Англичанин завопил как резаный. Раздались какие-то жуткие звуки.
— Вот дерь… — Англичанин смолк на полуслове, и как отрезало. Только река журчала да дул западный ветерок.
Датчанин несколько раз окликнул англичанина, но ему никто не ответил.
— Его кто-то сожрал. Хрень какая, кажется, его кто-то сожрал!
До нас донеслось чье-то шумное дыхание.
— Замри и не двигайся, — прошипел мне датчанин.
— Наверное, оно на еду пришло. Теперь оно должно на тебя наброситься.
Я умолк, гадая, правда ли англичанина слопали.
Шумное дыхание участилось. Стало ясно, что тварь, которая схарчила англичанина, ищет кем бы еще поживиться.
Мне показалось, что зверюга топчется там, где еще недавно сидел англичанин, и приближается к нам.
— Кажется, оно приближается к нам. — Голос датчанина был сиплым от страха.
— Ага, мне тоже так кажется.
И тут нас накрыло волной зловещего смрада: смесь запахов земли, мочи, шерсти и крови.
Рядом со мной датчанин рыдал, повторяя тоненьким голоском одно и то же: «Смешинка, иглу, каяк, Смешинка…». Внезапно шумное дыхание твари смолкло. Сдерживаемые рыдания датчанина перешли в судорожную икоту.
Тут раздались звуки, которые мы слышали чуть раньше, — что-то рвали, что-то ломали, а датчанин заорал: «СМЕШИНКА, СМЕШИНКА, АААААА-ААААААААААААААА!»
Потом все стихло, запах крови усилился, теперь он перебивал запахи земли, мочи и шерсти. Западный ветерок гнал облака куда-то в сторону Азии, деревья покорно шелестели листьями.
Смёрн Статис Префнёэн ковентие люксембургер сен норен-африкаанс люнден.
— Клэн, спесиаль акент, острент минд пёссен унд биллитийд, — доносился хриплый голос из приемника.
Я тянулся изо всех сил, пытаясь достать приемник, но он был слишком далеко, к тому же я не знал, где именно он стоит.
Тогда я тихонечко, чтобы не привлечь внимание твари, дышавшей, казалось, прямо над моим ухом, сел, опираясь спиной на перила моста, и стал ждать.
— Клантен данзер леук фримэ. Гондурасен ранкет Хина, поусе деум, аттакет сентивен позицьён, — продолжал вещать придурок из приемника, будто не понимал, что в случае бомбардировки мы с ним вдвоем отправимся на тот свет.
Зверюга топталась на месте. Я пытался себя убедить, что, если не дышать, если замереть и не двигаться, если представить, что у меня нет ни запаха, ни рук, ни ног, ни волос, то, может, ей надоест, и она уберется восвояси.
Я задержал дыхание. М-да, что бы ни случилось, без жертв не обойтись.
