— Услуге? Вы? Человек, который потряс мое воображение, разжег огни, исторг родники…
— Ессо[10]! Поскольку ни у кого из французов нет такого чутья… Короче, именно в вас я нуждаюсь.
И льстивый Мазарини едва ли не прильнул к величественному Ла Фолену.
— Можете ли вы опознать преступника с первого взгляда? В глазах Ла Фолена скользнула игривость.
— Если бы монсеньер попросил меня отличить домбского перепела от дордонского, я бы взялся за это. Если бы монсеньер захотел, чтобы я указал, какой поросенок из Гатине, а какой из Гуерга, я б сказал и это. Пожелай монсеньер, чтоб я определил, какая спаржа с берегов Сены, а какая с берегов Луары, я решил бы несомненно и такой вопрос. Но убийца, монсеньер, убийца! За то время, что я опекал его преосвященство кардинала Ришелье, их тут перебывало более тысячи и все они были остановлены мною. Более того, оставлены в небрежении! Видите ли, в чем дело, монсеньер, убийца не в состоянии ждать. Стоит заставить его ждать, и он улетучится.
— Но этот человек — штука не простая. Он прибыл из Рима, чтоб встретиться с кардиналом Ришелье, да пребудет он в ангельском сонме. Вот уже неделя, как этот гонец меня осаждает.
— Терпение, монсеньер, терпение!
— Но если он и в самом деле до меня доберется … Мазарини кусал губы.
— Мой добрый Фолонетти, подите взгляните на него, он здесь. Если вы полагаете, что он прибыл с намерением меня убить, пусть ждет в приемной, а я пойду и вздремну. Но если у него нет дурных намерений, тогда…
И Мазарини напустил на себя благостный вид:
—… тогда я с удовольствием его приму, я ж все-таки не великий кардинал, увы…
Ла Фолен не пытался оспаривать эту мысль. Он поклонился и вышел.
Оставшись в одиночестве, Мазарини улыбнулся во весь рот и сделал несколько танцевальных па. Однако открытость была не в его натуре, и он сдержался.
К тому же появился Ла Фолен, как всегда величественный и суровый. Ликование Мазарини не укрылось от его взора.
Ла Фолен был великим ценителем поз и дегустатором секретов.
— Ваше преосвященство, вы можете спокойно оставаться на месте. Проситель вас пальцем не тронет. Это человек в традициях лучшей кухни.
— Фолонетти, вы вернули мне жизнь. Ла Фолен изысканно поклонился.
— Вы спасли меня, монсеньер, предложив сочетание пулярки с трюфелями. Но глядя на этого человека, я дал название вашему рецепту.
— Какое, мой дорогой Фолонетти, скорее, я умираю от любопытства.
— Пулярки в трауре. Я введу в гастрономию траур.
И Ла Фолен, предшествуемый своим животом, который был в свою очередь движим аппетитом и подхлестнут воображением, вышел из кабинета.
