— Твоя ирония оборачивается против тебя своим собственным жалом.
— Это что, афоризм большого пальца твоей ноги?
— Не оскорбляй вместилища собственных мыслей. Дух замирает от звона шпаг ночью.
— Но ведь они дерутся на пистолетах.
— Пистолет — та же шпага, и пуля — ее острие. Боже мой, что если они убьют друг друга? Какому из этих теплых еще тел вверить вечную страсть, о которой вспомнят, произнося в грядущем мое имя? Как думаешь?
— Я думаю, тебе стоит выпить оршада.
— Роже — это черный брильянт, безумная драгоценность скорбящей вдовы. Лучше стать его вдовой, чем сделаться его добычей, пусть уж лучше память-палач наполнит вместилище воспоминаний. Д'Артаньян — это тайна, целомудрие и бьющая ключом жизнь и одновременно — сердце воина под плащом. Он знаменит, Роже всего лишь известен.
— Ты влюблена в д'Артаньяна? Несмотря на возраст? —Знай, моя дорогая, что тридцать пять для мужчины — это век рассудка и безрассудства.
— Ты считаешь, он тебя любит?
— О, я в этом убеждена. Чего он только не совершит ради одной моей улыбки. Он предлагал мне вырвать из сердца Индии королевство, чтоб сделать меня магараджессой.
— Мне он обещал всего лишь быть достойным дворянином до самой своей смерти.
— Мне он сулил брильянты своей матери, которая была принцессой и владела копями и драгоценностями.
— В каких же краях?
— Не знаю.
— Мне он обещал только большую порцию нуги.
— Этот мужчина тверже железа, он почернел в пороховом дыму, я была для него островом, манящим издалека, я была восторгом его желаний. Одно движение ножниц парки — и нить жизни перерезана. Ты не слышишь? Не рокот ли это судьбоносных сил?
— Глупая! Это храпит Пелиссон де Пелиссар. Однако Жюли оказалась права. Храп Пелиссона был
внезапно перекрыт шумом кареты. Обе девушки бросились на крыльцо. Карета остановилась. Настал миг оживания. Занавеска поползла в сторону. Из кареты вылез человек.
Это был Планше.
Он нырнул обратно в карету и вытащил оттуда, обхватив руками чье-то тело. Голова раненого склонилась ему на плечо, и лица было не разобрать.
Наконец, появился третий; он, как и Планше, поддерживал со свой стороны раненого, а может, и умирающего человека.
На том, кто вылез напоследок, была шляпа д'Артаньяна и плащ Бюсси-Рабютена.
Мрачное трио приблизилось к крыльцу, на котором стояли прижавшись друг к другу белые, как полотно, девушки. Обе проявляли свои чувства по-разному. Жюли замерла в неподвижности, Мари плакала.
Затем показался Ла Фон с факелом в руке.
