— Негодяи легки на ногу.
— Но ведь этот будет, конечно, останавливаться во всех кабаках, какие только подвернутся ему на дороге.
— Мадам Тюркен?
— Слушаю вас, господин маршал.
— Ваш муж проделал все это самостоятельно?
— Нет.
— Человек, который ему помогал, — его родственник?
— Да.
— Он уже появлялся здесь?
— Нет.
— Дело осложняется. Значит, он где-то таился?
— Да.
— Был болен?
— Нет.
— Находился в заключении? -Да.
— Он оттуда бежал? -Да.
— О… Человек невысокого роста?
— Да.
— Лысый?
— Да.
— Глаза, как буравы?
— Да.
— Человек, который наводит страх, даже если он промелькнул где-то неподалеку?
— Да.
— От него исходит запах серы?
— Да.
— А если принюхаться, то и гвоздики?
— Да.
— Мой дорогой д'Артаньян, спешить бесполезно. Совершенно очевидно, что Ла Фон всплыл вновь и что он заодно с Тюркеном.
— Тем более надо бросаться в погоню.
— Нет. Ибо Ла Фон — это молния. Вы его не нагоните.
— Не будем терять времени, мой друг. Пусть я малость отощал, но ноги еще при мне. Мадлен, дитя мое, не знаете ли вы в каком направлении скрылся этот мерзавец, ваш муж?
— Я полагаю, он поскакал во Фландрию.
— Почему именно во Фландрию?
— Чтоб завладеть там моим приданым, которое оставлено на хранение у одного из моих дядей.
И Мадлен зарыдала вновь, оросив при этом огромные черные ручищи Ноги № I.
— Д'Артаньян, мне представляется, что все складывается чудесно.
— Вы полагаете?
— Ну, разумеется. Во-первых, Ла Фон похитил ваши письма, считая, что он похищает договор, и его отправили в Бастилию, чтоб отблагодарить за такое достижение… Вовторых, из Бастилии он сбежал, чему я, зная эту бестию, не дивлюсь, и вошел в сговор со своим пособником Тюркеном. В-третьих, оба они похитили все оставшееся имущество и присвоили себе договор или же то, что еще от него осталось.
— Мой дорогой маршал, ваши выводы безупречны, и король назначит вас лейтенантом по криминальной части, если, разумеется, не доверит какой-либо более высокой должности.
— Совершенно справедливо. Он велел мне присматривать за своим сыном, помочь ему увеличить территорию королевства, содействовать развитию агрокультуры и искусства, что я и сделаю из одной только любви к нему, потому что это лучший из всех дворян, каких только я знаю.
— Да, но мне не совсем ясно, каким образом вы собираетесь связать это с нашим нынешним положением.
— Ну, во-первых, мы едем во Фландрию. Во-вторых, мы разгромим там испанцев, которым абсолютно нечего делать в этом пивном раю. И наконец, в-третьих, мы схватим Ла Фона и провозгласим всеобщий мир.
