Николай начал разговор крайне раздраженно, он себя перед женой виноватым не считал. Но когда узнал, в чем дело, разволновался и испугался больше, чем если бы Мария застукала его с Леночкой. Тем более что Мария предупредила, будто с Розиных слов узнала о планах Сорокина сегодня к вечеру приехать на дачу. Ей казалось, что если мужу не придать ускорения, то он не воспримет ситуацию всерьез, действовать быстро не станет или, того хуже, решит, что ничего страшного не произошло и они за собаку перед соседом не отвечают.
Николай обещал приехать сегодня же. Ему сразу расхотелось работать. Перестала интересовать и перспектива провести очередной вечер с длинноногой секретаршей.
Он распустил заседание, сел в машину, поехал на Птичий рынок и оттуда, купив пять кур и петуха, рванул на дачу.
Мария же, еще больше успокоившись после разговора с мужем, вышла из магазина, единственного общественного места в Березниках, где жителям давали позвонить — своим за пятьдесят копеек, а городским за рубль, — и отправилась домой.
Участковый Сидорук накануне лег поздно и в то утро на работу отправился к двенадцати. Имел полное право, поскольку ему сегодня предстоял вечерний прием граждан и рабочий день по-любому получался восемь-девять часов.
Выходя из калитки, он столкнулся с Марией, возвращавшейся домой. Сидорук приметил, что Мария чем-то взволнована, — лицо раскраснелось, и голос подрагивает. Говорить с людьми он умел, участковый все-таки, ну и раскрутил Марию по полной программе. Она Сидоруку выложила все. Сидорук сказал, что дело несерьезное, что в худшем случае светит штраф за неправильное содержание собаки. Но может, и так все обойдется.
Окончательно успокоившись, Мария пошла домой, а Сидорук понял, что пробил его час.
Во-первых, возникла возможность проявить бдительность и показать начальству, что он не зря ест хлеб. Во-вторых, обратить на себя внимание милицейского начальника. Ну и в-третьих, прервать порочную дружбу высшего чиновника с еврейской парочкой.
Сидорук не любил евреев органически. Началось это, когда ему сообщили, кто сделал революцию в России. Он знал, что Октябрьская революция — это хорошо и правильно. Что она — величайшее событие XX века. И ему стало очень обидно, когда школьный учитель истории (а это был тот же учитель, что и сейчас преподавал в березниковской школе и умел все объяснять по-своему) много лет назад заявил, что революцию в России сделали не русские, а евреи. Обидным тогда показалось, что такое хорошее дело, как победу Октября, обеспечили представители не его народа, а вечно сопливого Женьки Фусмана, сидевшего за партой перед ним и имевшего постоянную пятерку по всем математикам и трояк по физкультуре.
