— Что случилось? — спросил он.
— Ложная тревога. Я вставил патроны с взрывчаткой в хорошие места. Теперь мы, по крайней мере, уверены, что лаборатория взлетит на воздух!
— Слава богу!
— Это еще не все. У меня есть двадцать пять минут, чтобы отыскать снадобье и выбраться отсюда. Сколько ученых в этой фабрике смерти?
— Четыре… плюс технический персонал.
— Все живут здесь?
— Нет, только директор. Остальные приезжают на машине, а живут в соседнем городе.
— А начальничек живет один?
— Не знаю.
— Спасибо… Попробую выпутаться из этой истории.
— Желаю успеха!
Я отключился и пристроил рацию у стены. Больше она мне не понадобится.
Над дверью горел электрический плафон. В домике директора был освещен и первый этаж и одно окно во втором. По-видимому, он жил не один. Я слышал звуки фортепиано. В доме играли. Если мои музыкальные познания меня не обманывали, это был Варшавский концерт или что-то на него похожее. Я посмотрел вокруг. Путь был свободен. Шаги охранника поглотило молчание ночи. Я вошел в освещенную зону и приблизился к двери. Она была заперта. Только бы не на засов! С замочной скважиной всегда сладишь, а засов — это другое дело!
Я вытащил свою незаменимую отмычку и приступил к исследованию замка. С бьющимся сердцем я пытался открыть его. Ура, дело пошло! Я толкнул дверь и вошел в скромно обставленный холл. Закрыв дверь, я подождал. В комнате направо, — вероятно, в гостиной, — продолжало звучать пианино. Я заглянул в замочную скважину. В комнате находился человек лет сорока, но с совершенно седыми волосами. У него был холодный и печальный вид; ясные глаза и волевой подбородок. Одетый в голубую домашнюю куртку, он, казалось, был весь поглощен музыкой. Да, таковы люди! Изготовляют штуки, способные уничтожить весь мир, но любят музыку больше, чем Моцарт! Им, видите ли, необходимо всегда держать пальцы на спусковом крючке или на клавиатуре!
Я вытащил оружие, проверил, на взводе ли оно, и спокойна открыл дверь.
Вы воображаете, что этот тип подскочил, увидев меня? Дудки! Он взял последний аккорд и обратил ко мне свой ледяной взгляд.
Так как я не начинал разговор, он обратился ко мне по-немецки.
— Очень сожалею, — сказал я. — Я говорю только по-французски.
— Что вам здесь надо? — спросил по-французски седой человек.
Я был очень доволен. Можно было, наконец, объясниться.
— Вам нужна моя жизнь?
— Совсем нет!
— Тогда зачем это оружие?
Вместо ответа я взглянул на часы. Оставалось не больше двадцати минут!
