Ребята попятились еще дальше, но все равно их так обжигало, что, казалось, вот-вот вспыхнут волосы на голове.
Сверху спустились железные крюки. К ним подбежали двое рабочих, что-то поправили длинными тростями и, прикрывая от жара лица рукавицами, бросились прочь от листа. Крюки подхватили лист и понесли его по воздуху к вальцам. Металлическая «коробка» на конце вала вдруг разломилась пополам. Получилось что-то вроде чудовищных челюстей. Но как только лист оказался на вальцах, «челюсти» опять сомкнулись.
— Что это за «коробка»? — спросил Борис Ольгу Максимовну.
— Это же и есть подшипник, что тогда поломался. Ну, друг, держись! — сказала она подшипнику.
Воздух над раскаленным листом дрожал и струился, как марево над степью в жаркий летний день. И вот сквозь это марево Борис увидел наконец отца.
Он стоял вверху, на железном мостике, как капитан на корабле, и смотрел на огненную махину. Вдруг нагнулся и тронул руками какой-то рычаг. И тотчас громадные валы пришли в движение, сдавили раскаленный стальной лист и стали медленно вращать его вправо. Еще движение рукой — и немного согнутый лист заворочался влево. Отец поворачивал то рычаги, то штурвалы — и послушные ему валы-гиганты вращали то в одну, то в другую сторону этот огромный кусок стали, пока он не превратился в гигантский пустотелый цилиндр.
— Ну вот и выдержали, — сказала Ольга Максимовна.
Цилиндр постепенно остывал, темнел и из алого стал темно-вишневым. Отец махнул рукой. Сбоку выскочил рабочий с длинной рейкой в руке. Он что-то измерил на цилиндре и кивнул головой. Отец снял брезентовые рукавицы, положил их на штурвал и, твердо ступая, пошел по железным ступенькам вниз. Его тотчас окружили инженеры.
* * *
Спустя немного времени отец с Антошкой на руках и Борис уже шли по кленовой аллее завода. Они возвращались домой. Антошка прижималась щекой к виску отца, бросала на Бориса негодующие взгляды своих темных, как вишни, глаз и жаловалась:
— Папа, он меня как бросил к мороженщице! Я сидела-сидела, сидела-сидела и чуть не умерла.
Солнце уже сильно склонилось к западу и смотрело им в лица. Неужели это то самое солнце, которое встало только сегодня? Борис вспомнил свое пробуждение, пустынные улицы, встречу с кузнецом Иваном Федоровичем, класс, собрание и все, все, что в этот день произошло.
— Папа, — с удивлением воскликнул он, — какой сегодня большой день! Как в него много всего вместилось!
1950
