Судя по дыханию, этот тип мысленно обозвал ее сукой или еще как-то. Но промолчал, видимо, почувствовав, что выпускать мелкую злость наружу безнаказанно ему больше не дадут.
— С завязанными глазами их поведу! — выставил условие он, вытаскивая из кармана длиннющий эластичный бинт, которыми спортсмены перематывают травмированные коленки.
— Прикинь, Серега, московские нравы! Но пасаран! Они не пройдут! — расхохотался Алеша Козырный. — Надо Василичу подсказать — у нас всем глаза завязывать, кто на запись случайно попадает — никогда больше не спалимся!..
Он без возражений позволил негостеприимному привратнику затянуть узел у себя на затылке. Я почувствовал, что дурацкое приключение уже веселит певца.
Дальше пришлось шагать наугад, неуверенно ставя ноги, чтобы не споткнуться и не упасть. В кромешной тьме был слышен только шаркающий звук наших осторожных шагов. Вслепую, по каким-то коридорам, поворачивая то направо, то налево. Впрочем, был в этой истории один плюс. Моим поводырем была Маша Старкова. В сумраке заколоченного особняка с завязанными глазами я понял, что ощущают слепые. Когда нет зрения — обостряются все другие чувства. Поэтому, стискивая мягкую руку чуть выше локтя, я ощущал, какая шелковистая у нее кожа. А еще мое обоняние различало еле слышный запах пряных духов. И все это вместе — получились довольно волнительные ощущения!
Поэтому, чтобы не увлечься чересчур и думать о деле, я спросил Старкову:
— А кто такой этот Борис?
— Это бог! — восторженно отозвался придурок с козлиной бородкой.
— Это очень хороший композитор и поэт, — вполголоса пояснила Старкова. — Непризнанный, конечно. Рок-музыкант, лидер группы «Паноптикум», к ним мы сейчас идем.
— А зачем этот цирк? Глаза завязанные? — поинтересовался я. — Понимаю, нужна конспирация, когда Алеша блатные песни поет. А тут-то что?
— Рок-музыку КГБ еще сильнее в подполье загоняет, — убежденно заявила Старкова.
— Так ты этого самого бога из дома выставила?! — хохотнул впереди Алеша Козырный.
Даже не видя Машу, я почувствовал, как она злится. Но тут Алеша обо что-то споткнулся, не удержался на ногах. Вокруг все загремело, что-то тяжелое полетело на пол. Я сорвал с глаз дурацкую повязку, силясь разглядеть, где я и что происходит.
— Я же сказал, чтобы никакого шума! Запись идет! — громко возмутился переполненный властной злостью новый мужской голос.
Мои глаза постепенно начали различать, что мы уже пришли. В полутемной комнате горело несколько свечей. Их света было явно недостаточно, и низкий потолок терялся в полумгле. Стены были изрисованы какими-то странными граффити. Один угол помещения был полностью заставлен пустыми бутылками, в основном, из-под портвейна и других крепленых вин.
