В лабиринте старых московских переулков Маша ориентировалась, как рыба в воде. Августовский вечер только набирал силу. Я не успевал уследить за Машей и после нескольких подворотен понял, что сам бы тут безнадежно заблудился и уже точно не найду обратную дорогу.
— Кажется, здесь, — решила Маша перед ободранной деревянной дверью, которая не просто не походила на дверь жилого подъезда. Такая дверь — перемазанная известкой и наглухо заколоченная — могла быть только у руин какого-нибудь пакгауза, заброшенного еще после бомбардировок Великой Отечественной войны. И в заколоченных окнах двухэтажного старого особняка, построенного, наверное, задолго до нашествия Наполеона, не было и намека на свет.
Тем не менее, Маша громко постучала в эту дверь условным стуком. Испачкав при этом пальцы то ли известкой, то ли голубиным пометом.
— В сторонку отойдите, здесь не маячьте, иначе не откроют, — предупредила Маша, яростно вытирая пальцы. — Вот зараза!
Мы с Алешей скрытно отшатнулись в сторону. Загаженная дверь приоткрылась на узенькую щелку. Через щелку к нам присматривался чей-то подозрительный глаз. Наконец послышалось бормотание, похожее на злую ругань шепотом. И дверь, казавшаяся наглухо заколоченной, со скрипом отодвинулась ровно настолько, чтобы можно было протиснуться боком.
— Пошли! — скомандовала нам Маша и пролезла в щель первая, слегка шоркнув дверь оттопыренной надписью «Deep Purple» на футболке.
Пока глаза не привыкли к полутьме, я почти ничего не различал, зато слышал.
— Ты совсем спятила? — раздраженно выпалил мужской голос. — Я же предупреждал — сегодня нельзя! Чего ради приперлась?
Я уже понемногу различал, что хамит Маше щуплый парень с козлиной бородкой и ленточкой, перехватывавшей волосы на лбу.
— Еще и чужих привела!.. — распалялся этот хмырь. — Дура конченая!
Легкий хмель от недавно выпитой водки усилил злость, пусть даже пытались оскорбить не меня. Я испытал мгновенное блаженство, мысленно представляя, как заталкиваю его слова кулаком ему же в рот. Инстинктивно даже не двинулся, а только чуть подался вперед. И сразу Машина рука успокаивающим движением легла мне на предплечье. Незаметно, в темноте. При этом сама Старкова даже не оглянулась. Похоже, она действительно каким-то редким чутьем понимала все. И еще интересно, что она в этом случае постаралась остановить меня, а не своего Алешу.
— Санчес! Не строй из себя Че Гевару! Ты все равно не тянешь… — с неподражаемой долей презрительного превосходства ответила Маша. — Проводи к Борису, там разберемся. Я по делу, — отрезала Маша. — Не поведешь — сами найдем!
