На заводах началась забастовка. Айра вернулся домой к жене — он уже почти год как был женат, и они выплачивали ссуду за маленький домик. Никакой другой работы Айре найти не удалось. Всеобщая стачка. Надеждам конец.
— Пойду-ка я в Каналтаун, в шахты, — сказал он своей молоденькой жене. — Вернусь, как только всё уляжется.
Она проводила его до калитки, и больше он её никогда не видел. Когда Айра вернулся в свой маленький домик, там не осталось ничего, что было ему дорого и свято.
В Западной Вирджинии Маралатт нашёл работу на угольных шахтах. Он рубил уголь на развилке штолен, рядом с целиком — цельнопородным пилоном. По штольне пускали бегущие под уклон вагонетки, которые наполняли углём. И вот очередная вагонетка начала свой привычный путь.
Однако на развилке штолен вместо того, чтобы повернуть, она сошла с рельс и понеслась прямо на Айру. Ещё дальше в штольне работало два десятка человек — разбежавшаяся тяжеленная вагонетка превратила бы их в ком окровавленного мяса.
Имелся один-единственный шанс на спасение, и Айра не упустил этот шанс. Его гигантские руки ухватились за вагонетку и с невероятной силой рванули — гружёная с горой вагонетка опрокинулась набок.
Колоссальная тяжесть припечатала Айру к стене штольни. Жизни двадцати человек были спасены. Великан лежал под образовавшимся завалом, без сознания, размолоченный в котлету. Его вытащили и отправили в больницу.
Забыв о себе, забыв о собственной жизни, Айра Маралатт подставил собственное тело под заблудшую вагонетку. Если бы он погиб, его товарищи воздвигли бы ему памятник, как человеку, чья беспримерная отвага спасла два десятка жизней. Айра выжил, но его самопожертвование вместо восторгов и почестей наградило его позорным клеймом. Он стал Тюремным Демоном.
После трагического происшествия в шахте Айра несколько месяцев пролежал в больнице.
К тому времени, как его выписали, забастовка на сталелитейных заводах закончилась. Пудлинговщик отправился обратно, в Кливленд, в свой маленький домик.
К двери вела тропинка, обрамлённая цветущей примулой. Айра быстро шёл по ней, рассчитывая сделать сюрприз жёнушке, которая не имела от него вестей несколько месяцев — всё то время, что он провалялся в больнице.
На окне были новые муслиновые занавески. Чья-то рука отодвинула их в сторону, и на человека у крыльца глянуло незнакомое женское лицо. На нём явственно читалось недоумение.
— Доброе утро, сэр, — сказала женщина.
— Воистину доброе, — ответил Маралатт, начиная тревожиться. — Вы что — живёте здесь?
