— Спасибо тебе.
Чувство радости в груди расцветало в нечто большее, в нечто более соблазнительное, чему она даже не могла дать определения.
Они расседлали животных и поставили в стойла, повесив тут же рядом экипировку.
Когда вышли во двор, Марлоу — снова воплощение светской галантности — предложил ей руку.
— Идем, я покажу тебе вид получше.
Несмотря на искушение быть открытой, или, вероятно, как раз из-за этого, Лиззи почувствовала себя рядом с его высокой фигурой маленькой и почти побежденной. Он уезжает, снова подумалось ей. Когда он повел ее по посыпанной гравием дорожке, мимо мощеного двора с восточной стороны дома и дальше на широкую лужайку, она слегка отстранилась, не больше чем на полфута, чтобы создать между ними собственное пространство.
— Ну вот, — произнес Марлоу, повернув ее лицом к фасаду дома.
Гласс-Коттедж воплощал в себе все, абсолютно все, на что она могла надеяться и о чем могла мечтать. Фасад смотрел на море и по крайней мере половину первого этажа занимал длинный ряд окон от пола до потолка. Они, как сверкающие серебряные солдаты, маршировали с востока на запад вдоль фасада дома. Над окнами и в виде арки над входом поднимались шпалеры, увитые розами, в беспорядочном экстравагантном множестве рассыпанные по камню розовыми и белыми бутонами, наполняя воздух густым благоуханным ароматом. Вид был совершенно упоительный.
Дом, погруженный в сказочную тишину, будто дремал на солнце в ожидании, когда его пробудят к жизни.
— Что скажешь?
В его голосе звучала радостная гордость, хотя на самом деле ему незачем было спрашивать.
— О, Джейми! — Лиззи не могла скрыть своего восторга и только смеялась от радости. — Как же хорошо, что не облагают налогом розы и окна.
— Лучше пойди и осмотри дом. Но должен предупредить: не завышай свои ожидания. Он очень живописен и полон очарования. Этого не отнять. Почему я и купил его. Но все это время стоял закрытым. Боюсь, внутри будет сыро. Потребуется много сил, работы и времени, чтобы довести дом до ума.
Он пытался заставить ее отказаться от идеи.
— А кто-то не далее как два дня назад изливал восторги.
— Два дня назад ты еще не дала согласия стать моей женой.
— Скрытые мотивы?
— Возможно. Хотя, может, я рассчитывал на еще один поцелуй.
Проверять эту теорию при всей ее соблазнительности Лиззи не собиралась. Он уезжает. Дав глупому трепету желания затихнуть, она легкой поступью направилась к дому.
Дверь тотчас открыла какая-то женщина — по-видимому, экономка: простая, со строгим лицом и строгих правил, в скромном платье из серой саржи и белом крахмальном чепце. Связка ключей на поясе напоминала четки. Живой бастион пуританской морали.
