– И все – уроды, – добавил немногословный В.
– Не преувеличивайте, – возразила справедливая Баронесса.
– Может быть, это возраст сказывается, но я тоже, кажется, расстаюсь со своей либеральной молодостью, – грустно заметил Я.
– Когда начался твой отход от либерализма? – спросил его Б.
– С начала последней интифады, – ответил Я. – Но заметил я его на ступенях Элизейского дворца.
– Где? – переспросил А.
– На Острове Пингвинов, – уточнил Я.
Галломан Б. разъяснил аллегорию Анатоля Франса, поймав вопросительный взгляд А.
– Нет, – продолжил тем временем Я., – я не был в гостях у Императора Острова Пингвинов, не стоял на ступенях Элизейского дворца, на них принимали с нежностью Доброго Дедушку маленькой Интифады, а потом с них почти сталкивали нашего Генерал-пианиста, а я был среди зрителей, на зеленом диване перед телевизором SANYO 28''.
– Я помню эту сцену, – сказал Б., мрачнея. – Как хотелось мне тогда, чтобы Генерал-пианист сказал Императору что-то в высшей степени дерзкое, например вот так: “Милостивый государь, мне выпадали на долю нелегкие задачи, я ликвидировал террористов на вражеской территории, переодевшись женщиной. Переодевшись политиком, я играл на рояле перед всей страной, но никогда, слышите, сударь, никогда не паду я так низко, чтобы глотать лягушек на Острове Пингвинов”. И с этими словами он достал бы из-под носового платочка в нагрудном кармане пиджака маленький дамский пистолет и... вернувшись домой, чтобы успокоиться и привести нервы в порядок, исполнил бы на 1-м канале фортепьянный концерт. Желательно собственного сочинения.
Таков Б. Такого высокого стиля жаждет он в управлении государством. Тем временем в свежем воздухе, текущем из сада, запахло дипломатическим инцидентом. Несдержанность Б. может ввергнуть нас в пучину конфликта на европейской арене, считает Кнессет. Мало нам арены Ближневосточной. Но Б. уже понесло.
– Одна итальянская журналистка утверждает, что Слизняк мечтает о Нобелевской премии Мира, – говорит Б. – Добивается доступными ему средствами.
Кнессет Зеленого Дивана самым убедительным образом просит Б. не использовать терминологию британских бульварных газет. Кроме того, после смены императора, возможно, по законам галльского конформизма сменят тон и либеральные профессора, и особенно еврейские среди них. Из-за того же, что Б. повторяет британское оскорбление (Кнессет намеренно подчеркивает происхождение термина), нормализация отношений будет осложнена. Но не так просто остановить разошедшегося Б.
