— Кто звонил? Стивен? — у моей матушки были свои ненавязчивые методы меня разговорить.
— Нет. — Я выдохнул струю дыма, насупленно глядя на каминные часы. — Какие-то киношники.
— Киношники? — Ричард чуть не опрокинул свою чашку. — Кристофер! Вот здорово!
Я насупился еще сильнее.
Выждав паузу, матушка вкрадчиво поинтересовалась:
— Они хотели, чтобы ты что-то написал для них?
— Наверно, — промямлил я. Разговор начал меня утомлять.
— Кристофер, как интересно! А о чем фильм? Или это секрет?
— Я не спросил.
— Да-да, конечно… Когда думаешь начать?
— Я не думаю. Я отказался.
— То есть как — отказался? Надо же, как жалко!
— Видишь ли, дело в том…
— В чем? Они мало платят?
— Мы не обсуждали денежный вопрос. — Я укоризненно посмотрел на брата.
— Конечно, прости, я понимаю… Пусть этим занимается твой агент, правильно? Уж он-то сумеет выжать из них побольше. А сколько ты собираешься запросить?
— Я же сказал, что отказался.
Повисла очередная пауза. Тщательно подбирая слова, матушка осторожно произнесла:
— Может быть, ты и прав. Нынешние фильмы один глупее другого. Неудивительно, что приличные люди ни за какие деньги не соглашаются с ними работать.
Я промолчал. Но хмуриться перестал.
— Они наверняка перезвонят, — с надеждой произнес Ричард.
— С какой стати?
— Видать, их сильно припекло тебя заполучить, коль они позвонили в такую рань. И вообще, киношники — они такие, так просто не отстанут.
— Брось, я почти уверен, что они уже звонят кому-нибудь еще, по списку. — Я деланно зевнул. — Ладно, пойду-ка я добивать свою одиннадцатую главу.
— Меня потрясает твоя непрошибаемость, — заметил Ричард. Отсутствие даже намека на сарказм порой придавало его словам сходство со строками Софокла. — У меня бы уже все слова из головы вылетели, так бы я извелся, а ты…
— Пока-пока. — Я опять зевнул, потянулся и честно направился к двери, но явное нежелание работать привело меня к серванту. Я стал вертеть ключом в замочной скважине ящика, где лежали столовые приборы. Туда-сюда, туда-сюда. Зачем-то шмыгнул носом.
— Еще чайку выпьешь? — Матушка наблюдала за этим представлением с едва заметной улыбкой.
— Правда, Кристофер, садись. Он даже остыть не успел.
Я молча уселся за стол. Утренняя газета валялась там, где я ее бросил полчаса назад, мятый комок, из которого выжали все жизненно важные новости. Темой дня по-прежнему оставался выход Германии из Лиги Наций.[1] Знатоки уверяли, что в будущем году, как только укрепят линию Мажино,
