В ходовую рубку валко прошел Мишка Лучкин. Он помахал Семену рукой. Но и это больше не касалось Семена.
Сначала на мостике, а затем внизу — в машине — звякнул телеграф, и тотчас зачастил главный двигатель, а в корме с характерным глухим металлическим гулом — словно железный шар прокатился по деревянному настилу — сработала рулевая машина. «Коршун» добавил ход и положил руля. И это тоже ни в коей мере не касалось его.
Когда он подходил к каюте, внезапно ожила судовая трансляция и крепкий голос Ризнича произнес:
— Второму механику Баркову — немедленно в машину!
Ризнич дважды сказал эту фразу, повторив ее нота в ноту, звук в звук.
Семен вошел в каюту...
Электрика не было. Наверное, он «резался» в домино у матросов.
По всем существующим понятиям, то, что делал Семен, называлось дезертирством...
Он постоял, обводя глазами каюту, потом вынул из рундука чемодан, положил его на койку и стал складывать вещи. За этим занятием его и застал Мишка Лучкин. Распахивая дверь, он с недоумением сказал:
— Сенька! «Дед» в машине орет как резаный. Вали скорей!
Семен ничего не ответил ему. Два толстых учебника — один по дизельным - судовым установкам, а другой по электрике — он положил сверху. Чемодан не закрывался.
— Помоги, Миша, — попросил Семен.
Касаясь друг друга головами, они навалились на чемодан. Затем Семен снял со стены плащ и стал надевать его. Мишка, ничего не понимая, ждал.
— Миша, — тихо сказал Семен. — Передай там, что я не могу идти в рейс. Не могу совсем. Понял?..
Мишкино круглое, всегда немного флегматичное лицо вытянулось.
— Не иду, и все... Передай там, — повторил Семен. — Пусть меня высадят здесь, пока не вышли из ковша. Тебя за мной капитан послал?
— Капитан...
— Пойдем... Я скажу ему сам.
За дверями Мишка остановился. — Погоди, — тихо сказал он, приближая к Семену лицо, — Феликс на мостике. Я лучше позову его.
— Хорошо, — согласился Семен.
Мишка ушел. «Коршун» слегка покачивало — он выбрался на середину ковша. Семен всей спиной прислонился к переборке. Холодный пот снова медленно заливал его лицо.
Через несколько минут послышались четкие шаги Феликса. Он шел пружинисто и легко и, несмотря на качку, не держался за поручни.
— Мишка сейчас наговорил мне какой-то ерунды. Он что-то перепутал, — сказал Феликс.
— Нет, — ответил Семен, — Не могу я идти в море.
— Ты с ума сошел, старик? Объясни толком, что случилось?
— Я сам не знаю. Я не могу идти в море.
— Ты что, не понимаешь, чем это пахнет? — совсем недружелюбно спросил Феликс.
