— Ты погоди, я один проберусь в дом, — сказал Хосе, когда учитель покинул свою хижину.
Вскоре он вернулся с карабином в руках.
— Пойдем, Минго!
Но Минго отказался последовать за своим другом.
— Что с тобой? — забеспокоился Хосе. — Или ты передумал идти.
— Ты, Хосе, должен написать, кто взял карабин. Пусть не думают, что мы выкрали оружие, как воры.
Минго — упрямый малыш. С ним нельзя не считаться. К тому же он дело говорит.
Вернувшись в дом учителя, Хосе печатными буквами старательно написал на дверях: «Твой карабин взял Хосе».
Довольный своим поступком, он поспешно вернулся к Минго.
— А ну, пошли!
Минго во все глаза смотрел на Хосе.
— А ты написал, для чего взял оружие?
— Нет. Еще что придумаешь!
— Пусть компаньеро Армандо знает, для чего мы взяли оружие. Мы взяли его ради революции. Пока ты это не напишешь, я не пойду.
— Ну и придира же ты!
Хосе исполнил и эту просьбу своего маленького сурового друга.
Теперь, уже не терзаясь никакими сомнениями, они под покровом ночи направились по узкой каменистой дороге на запад, к штабу повстанцев, который Хосе оставил два месяца назад.
В полной темноте мальчишки начали спуск в ущелье. Чего тут скрывать, им было страшно. На каждом шагу их подстерегала опасность. И они знали об этом хорошо.
За ущельем начинался подъем. Мальчики шли молча, как и подобает мужчинам.
Все время под ногами белела дорожка. И вдруг она пропала. Поплутали, поплутали — и остановились.
— Вздремнем до утра, а там — дальше! — предложил Хосе, желая подбодрить своего спутника.
Ночью в горах пробирает дрожь, поэтому они легли рядом.
Как только ночь отступила, мальчики без труда отыскали, дорогу.
— Я тебя научу песне, — торопливо говорил Хосе, побаиваясь, что малыш Минго не выдержит испытания. — Хочешь, научу?
Минго кивнул головой.
Я не боюсь тебя, седой океан,
Ведь в руках у меня карабин!
Песня о седом океане стала их спутницей. С нею стало чуть веселее. И ногам идти легче. Это знает каждый, кто привык шагать с песней.
Часа через три, когда солнце начало припекать, мальчишки почувствовали жажду. Никогда им не хотелось так пить, как в это утро! А Хосе не пришло в голову запастись водою.
Хосе испугался за своего адъютанта: если заупрямится, с ним ничего не поделаешь. Он может решительно повернуть обратно. С него и спроса мало: что ни говори — малыш!
— Я еще не успел сочинить до конца песню про адъютанта, — торопливо заговорил Хосе. — Но думаю, что сочиню ее — песню о том, что адъютанты не предают, о том, что адъютанты не умирают…
