Большой шкет рванулся неожиданно, но у Олега реакция футболиста, он не выпустил нарушителя спокойствия, но маленький его явно заинтересовал.
— Ты в каком классе?
— Первый «А».
Большой оказался его одноклассником, хотя был выше почти вдвое, как и я по сравнению с Олегом.
— Но почему надо клеить из промокашки планер?
— Прочнее и легче. Три слоя промокашки, склеенные, как фанера трехслойная, и планер летит дальше…
Шкет явно головастый.
Стрепетов еще долго выяснял их фамилии, предупреждал длинного, что отныне маленький под его защитой, и наконец отпустил.
— Тебе бы в няньки, — сказал я.
— А я и хочу пойти в милицию.
Я внимательно на него посмотрел. Может, разыгрывает. С его физиономией — раз плюнуть, никогда не поймешь — где всерьез, а где дурака валяет. В восьмом классе распустил слух, что собираются девчонок для какого-то фильма отбирать. Они пришли на другой день красоточки, прямо с открыток. Человек десять. Он мне потом объяснил, что использовал слух вместо теста. Чтобы решить: кто серьезный из них, а кто — фифы. Клюнули многие, даже Варька Ветрова.
Но сейчас Стрепетов казался серьезным.
— Я с пацанами вожусь, потому и хожу в детскую комнату милиции. Они интереснее любого механизма, особенно если маленькие. И жалко их и обидно. Такие бездомные есть, как щенки ничейные…
— И девчонки? Он поскучнел.
— Нет, с этими я плохо управляюсь, а вот Борисов совсем блоха, а мыслит!
Мы шли вместе по улице, и я ему немного завидовал.
На голове у него была немыслимая кепочка вроде камеры от футбольного мяча, и куртка явно не куртка, а пальто времен пятого класса, из которого он вырос.
— Тебя что, родители не ценят? Отличник, что еще нужно…
Он меня не понял и смотрел в снег, мрачный, нахмуренный, но потом выдавил:
— А вчера Варька сказала, что обязательно тебя возьмет замуж.
Я чуть в снег не сел. Даже в шутку нельзя так человеку поддых.
— Чур меня! Стрепетов вздохнул.
— А ты при чем? Что она захочет, то и сделает… Конечно, я жирафа, спокойная личность, но такое…
— Ты же ведомый, ты всегда всем подчиняешься… Вот тут мне его самого захотелось сунуть башкой в снег. Шли мирно, не дрались, гадостей друг другу не делали — и на тебе!
Я решил огрызнуться, послать его подальше, но он неожиданно остановился на углу и сказал категорически:
— Не сопротивляйся, не поможет… И ушел в свою милицию.
Сначала я злился, а потом решил, ничего страшного нет в его определении — ведомый. Это маленьким надо суетиться, чего-то добиваться, а мы — длинные — сверху все видим, нас на козе не объедешь…
