Каштан — как зеленая башня;
мерцает узор на каштане.
Скользят облака над рекою,
и тени качаются барж.
Над зеркалом площади ясной,
где розы цветут, не устанет
Греметь полыхающей медью
в сердца ударяющий марш.
Огромны цветы, словно солнце,
знамена просторны, как ветер.
И светлые грозы оркестра,
и песни рабочих капелл!
Мы подняли город, как чашу
напевов и яблонь в расцвете.
Сады раскрываем мы настежь
для всех, кто молод и смел.
Ведь Киев нам отдан навеки,
и счастливы улицы эти, —
Ведь замечательным людям
Киев назначен в удел.
Как нынче деревья бушуют,
как веет кумач на трибуне, —
Так эскадроны летели
и сабли их были шумны.
Как орден, торжественно-просто
возносится солнце июня,
В почетном стоят карауле
лучи на равнинах войны.
Скользят над равнинами Сквиры,
где фронт был размыт, словно гребля,
Где земли гремели прибоем
о семьдесят тысяч копыт,
Где шляхтич опасался в колосьях,
хватаясь за тонкие стебли,
Где Ворошилов над картой,
где враг отражен и разбит.
Как знамя, склоняется солнце
над братской зеленой могилой,
Над Ржищевым на высотах,
над залитым светом Днепром.
Над Кременчугом, где когда-то
о новых — боях возвестило
И в вечность вписало сраженья
недрогнувшее перо.
Шесть букв — в этой подписи мудрой,
«3 июня», и номер.
Победоносная дата,
дыханием славы цвети!
В серой шинели товарищ
пути начертал на Житомир,
Чтоб, линию фронта разрезав,
к радости людям притти.
Товарищ встает, подписавшись,
и подпись прочитана: Сталин.
И слово в строках телеграммы
решеньем эпохи легло.
Врывается гром эскадронов
в Бердичев, и в Фастое, и в Малин
Орел на малиновом стяге,
седея, ломает крыло.
И Киев, свободный наш Киев,
встает из кровавых проталин.
Товарищ поднялся. И солнце
его увенчало чело.
Плакаты, сердца и знамена
несут его слово и образ,
И Майка моя приколола
к груди любимый портрет.
И это лицо с улыбкой,
с усмешкой тихой и доброй
Взлетает на крыльях штандартов,
