Японская солдатня в белых гетрах и суконных шлемах, отороченных собачьим мехом, толклась на середине улицы, мешая проезжающим пролеткам. Они гомонили, переталкивались, как школьники, и весело скалились. Белогвардейские офицеры, обедавшие в ресторанах «Версаль» и «Золотой рог», с неприязнью обходили их стороной. Солдаты не обращали на них внимания. У офицеров сжимались зубы. Пренебрежение «союзников» лишний раз напоминало о позоре Цусимы и Мукдена. Недавние победители и теперь вели себя на русском берегу словно хозяева.
Завидев гуляющую девушку, солдаты разом замолкали и поворачивали головы. Двое или трое, как видно самых бойких, принимались вкрадчиво шипеть:
— Русскэ барисна хоросо-о… Японскэ сордату хоро-со-о…
У каждого солдата, как у детей, болтались на тесемках, пропущенных в рукава, большие меховые рукавицы.
Сергей невольно загляделся на забавную коротенькую сценку. Развязный солдатик, заболтавшись, не заметил проходившего японского офицера. Глаза офицера под очками злобно сузились. Однако товарищи успели толкнуть солдатика. Он испуганно вытянулся и остолбенел. Прошипев что-то сквозь зубы, офицер двинулся своей дорогой. Солдатик неожиданно подмигнул товарищам и чрезвычайно похоже изобразил надменную походку офицера. Солдаты покатились со смеху. Улыбнулся и Сергей. Прежней дисциплины в японской армии не было и в помине. Жизнь в стране, где совершилась революция, не проходит даром, а агитация среди солдат совершает свое пусть медленное, но необратимое дело. Недавно в японском гарнизоне на Первой речке отказалась повиноваться приказам сразу целая рота. Бунтовщиков тут же разоружили, посадили на пароход и отправили в Японию.
Свернув со Светланской, Сергей стал подниматься в гору. Снова глазам открылась замечательная панорама обширного порта и рейда. Своими зоркими глазами Сергей разглядел одиноко стоявший пароход «Печенга». Соседство ему составила лишь чья-то шхуна. Ветер трепал на шхуне развешанное жалкое бельишко. На палубе «Печенги» показался человек в белом колпаке, опрокинул за борт ведро помоев. Чайки, вскрикивая, завертелись над пароходом каруселью: падали на воду и взмывали.
Далеко впереди, в мареве синего солнечного дня, чернели очертания Русского острова — боевой крепости, охраняющей вход в бухту. Там, на острове, до сих пор функционировала офицерская школа — оплот и последняя надежда генерала Розанова.
Переулочек вел круто вверх. Здесь селилась беднота. Все исторические места с именами первопроходцев, открывателей остались на берегу и в центре города. На покосившихся воротах Сергей разглядел жестяную вывеску: «Фершальных дел мастер, а также атваряет жильную и протчую кровь». Оставалось пройти два домишка и свернуть за амбар. В небольшой клетушке с такой же, как и у него, дымящейся печуркой встречались с людьми, работавшими «там»: в самом логове врага. Этих товарищей подпольщики особенно берегли, для встреч с ними были назначены специальные связные. Не было цены этим работникам. Они ходили по острию ножа, рискуя поминутно. Сведения от них поступали чрезвычайно редко, но, как правило, настолько ценные (а зачастую и неожиданные), что приходилось срочно совещаться, принимать спешные решения, посылать кого-то на задание, менять тактику.
