По скрипучему щебню дороги двигались крестьянские телеги, военные машины, пешеходы и колонны военнопленных. В военное время, когда все во всем нуждались, находилось немало людей, готовых воровать яблоки — так им опостылело свекольное повидло. Дед охранял арендованный урожай днем и ночью. Днем сторожить арендованный урожай помогал бинокль, а ночью — овчинный тулуп; дед закутывался в тулуп, ложился в придорожную канаву и «ждал» яблочных воров.
Днем мне разрешалось вместе с дедом нести яблочную вахту. Когда на шоссе было пусто, дедушка вешал бинокль мне на шею. Бинокль был для меня волшебным стеклышком: с его помощью я приближал к себе далекие деревья, кусты, яблоки, церковную башню и осенние цветы. Я отодвигал стекло от глаз, и цветы и яблоки исчезали. Они съеживались где-то вдалеке. Я переворачивал бинокль, и церковная башня и деревья уменьшались и исчезали в бесконечности.
Волнующая игра с углом и точкой зрения. Она занимала меня в юные годы и занимает до сих пор, ибо я установил, что многие великие умы, ходившие по нашей земле, смотрели на жизнь куда более всеобъемлющим взглядом, нежели мы, и делали это единственно при помощи фантазии, без всей той аппаратуры, от веры в которую не можем отказаться мы, люди века науки. Но некоторое время тому назад я узнал, что все изобретенные нами аппараты не что иное, как ставшая осязаемой фантазия, и на этом круг моих наблюдений замкнулся.
Как-то раз помещичье потомство проезжало в коляске мимо арендуемых дедушкой яблонь, и благородные недоросли стали сбивать палками и кнутом золотой пармен и ранеты к себе в коляску. Дед встал посреди шоссе, раскинул руки и пошел навстречу коляске — он схватил лошадей под уздцы и крикнул жующим яблоки дворянским деткам: «Платите или я донесу на вас!»
Дети помещика вывернули карманы. Кучер тоже высыпал мелочь из кармана ливреи. «Твоих денег мне не надо», — сказал дед кучеру. Но деньги дворянских детей он взял и собрал сворованные яблоки, а когда коляска уехала, сказал мне: «Вот так и наживают деньги!»
Дедушка подарил мне собранные монетки. Я вспомнил о своей копилке — блестящей ветряной мельнице. Копить деньги — добродетель, внушала мне матушка: не лги, не укради, копи деньги. Но меня развлекало только, что крылья жестяной мельницы крутились, когда я опускал монетку в щель на крыше.
Было воскресенье, время приближалось к полудню. В бинокль мы увидели закутанную во все черное старушку. Она возвращалась с церковной службы. В белом узелке у нее был молитвенник, а кроме того, она несла плетеную корзинку и в эту корзинку складывала сорванные яблоки — видно, ей не хотелось совсем без ничего возвращаться из церкви к себе на кухню.
