Господин Гликсман хорошо помнил сам этот день — один из многих волшебных дней, когда ярко светившее за окном солнце твердо обещало, что для него (для солнца) нет ничего скрытого, зловещего или темного, что не может быть освещено и вытащено на свет для спокойного обозрения, когда нежнейшее дуновение воздуха приносило едва ощутимый манящий аромат прогретой, ни в чем не нуждающейся природы. Ему не хотелось выходить из комнат в сад. Если бы он все же вышел, очень скоро почувствовал бы, что не знает, куда себя девать, что потерял власть над этим светлым раем, обратившись в его деталь, не самую лучшую, как ему казалось. Он боялся переизбытка блаженства, даримого щедрой природой, когда она находится в таком блеске, опасался неумения справляться с этим изобилием. Внутри же дома наружный рай был потенциальным, его можно было легко касаться, вбирать малыми порциями. Господин Гликсман чувствовал себя в этот (тот) день совершенно счастливым и даже забросил свои обычные сомнения в том, удастся ли ему держать себя подобающим образом, если он узнает о предстоящей смерти заблаговременно.
Распорядитель Столов жалеет его и теперь, выполняя его просьбу не приводить пока к их столу на экскурсию умершую намного раньше жену господина Гликсмана (с той поры в его желании жить стали появляться перерывы, оно (желание жить) лысело, как обыкновенная мужская голова). Господину Гликсману не хотелось, чтобы жена увидела его состарившимся. Уже трижды позволено было ему самому увидеть жену, весело беседующую за своим столом. Все три раза ему казалось, что с присущей ей чуткостью она улавливала чье-то невидимое присутствие, замолкала и, собравшись, пыталась понять, откуда тянутся к ней неосязаемые нити. Когда-нибудь она все же заподозрит, что он тоже мертв — ведь не может же он жить вечно, течение земного времени ощущается в Застолье. Обнаружив, что он намного моложе, чем он должен выглядеть по ее расчетам, она, возможно, обрадуется и поймет, что эта затяжка была приготовленным ей сюрпризом.
Почти каждому из Пирующих случается сыто вздремнуть за столом. Задремавшему господину Гликсману снится его жена. Хотя в жизни ей никогда не случалось заснуть, положив голову ему на колени, именно такой снится она ему в этот раз. Он осторожно отводит прядь с ее виска, в очередной раз восхищаясь грандиозностью новизны, которую способно произвести такое мизерное действо во внешности женщины. Он несколько раз при жизни признавался жене, что без косметики она нравится ему даже больше. Она, хмурясь, подходила к зеркалу. Губы казались ей тускловатыми, а нанесенная и зафиксированная легким движением губ помада уже требовала подвести глаза и зачернить ресницы. Проделав это, она строго оборачивалась к господину Гликсману, готовая к насмешкам над своей консервативностью.
