Алексей смотрел вслед уходившему Дудкину — он даже не отряхнулся. Опустился человек! Как он живет? С кем? Почему такой неухоженный и наглый? Надо бы сходить к нему домой, соседей порасспросить, но теперь уже поздно: Алексей подал заявление об увольнении, никому не сказал в бригаде ни слова, знает только прораб Матусов, он поставил резолюцию: «Не возражаю!»
«Все равно с Женькой мне не справиться, и уж если прораб посоветовал написать заявление...»
Жалко, что ребята изменились, чуть ли не бойкот ему объявили.
После работы Алексей заторопился домой. Надя еще ничего не знает, побоялся волновать ее преждевременно, а зря побоялся — ей ведь тоже надо время на расчет.
Возле автобусной остановки Алексей увидел сидевшего в кювете Кузю Дудкина.
— Ты что здесь делаешь?
— Думаю, как бы поменять местами эти столбы.
— Так менян, чего ждешь? Сидишь...
— А ты хотел, чтоб я лежал?
Сигареты, как всегда, торчали за ушами Дудкина: неужели они не выпали, когда он провалился? Приросли, что ли?
— Зачем ты сигареты за ушами держишь? Для красоты?
— У меня без них уши мерзнут.
— Давай без трепа: идти можешь?
Кузя поморщился, потер ногу.
— Видно, вывихнулась, стерва... Сгоряча пошел... и сел вот...
— Держись за меня. — Алексей помог Кузе встать. — Где ты живешь? Домой отвезу.
— Нужен ты мне!
— Брось!
— Ты после Женькиной оплеухи таким добрым стал?
Алексей не ответил, вышел на шоссе, дождался проходившего мимо такси, поднял руку.
Дудкин съежился на заднем сиденье. От него до того несло водкой и кислыми щами, что и шофер морщился.
Возле Кузиного дома, обнесенного забором с колючей проволокой, их встретил собачий лай.
— Свои, свои,— ласково сказал Кузя лохматой собаке и наклонился, позволив ей лизнуть свое лицо.— Соскучился,Дурко?
— Кто же это собаке такое оскорбительное имя дал?
— Он и есть Дурко. — Кузя снова наклонился, погладил собаку. Она взвизгнула, повиляла хвостом, потопталась лапами на животе хозяина. — Иди, хватит, хорошего понемножку. — Кузя повернулся к Алексею.— Зайдешь или как?
— Зайду.
Видно, Дудкин на это согласие не рассчитывал, скри-пил губы, но ничего не сказал.
Алексей потрогал трухлявый войлок на тяжелой иходной двери, похожей на спину старого плешивого медведя, и следом за хозяином вошел в дом. Навстречу ому выметнулся затхлый, сладковатый запах давно не проветриваемого помещения.
— Свежего воздуха боитесь?
— А ты к кому обращаешься? — засмеялся Дуд-кип. — Тут никого. Один живу.
